Лоринда Скотт: Жернова судьбы

Спустя пару часов он уже собрался звонить в полицию. Вот тогда-то ему и бросилась в глаза ее записка, магнитом прикрепленная к дверце холодильника. Он раскрыл ее и прочитал:

«Уехала ненадолго. Нужно кое-что обдумать. Не беспокойся, со мной все в порядке. Позвоню, Элизабет».

Грег изумленно разглядывал стремительно бегущие строчки и чувствовал, как в горле у него разбухает комок. Куда жена могла направиться? Что ей приспичило обдумывать в одиночестве, да и зачем?

Телефонный звонок неожиданно прервал его мрачные раздумья.

— Алло!

— Грег, это я…

Он провел рукой по лицу, словно снимая паутину оцепенения.

— Где ты сейчас, черт побери? — резко оборвал он ее. Чувство облегчения сменилось вспышкой гнева. — Я уже успел переволноваться и только что обнаружил твою записку. Куда ты подевалась, ведь твоя машина в гараже! И вообще, что тебе надо обдумать и почему из-за этого надо бежать на ночь глядя неизвестно куда?

— Во-первых, у меня есть другой автомобиль…

— Как? — Грег от удивления даже присел. — Что ты этим хочешь сказать? Ведь тот, что стоит в гараже, совсем новый.

— Знаю. А этот — мой собственный.

Мой собственный… Что-то, пока еще не осознанное, прозвучавшее в этом простом слове, заставило его насторожиться.

— Не понимаю тебя…

— Послушай, я не хочу сейчас ничего обсуждать. Важно только, чтобы ты знал: со мной все в порядке. Буду звонить еще…

После этих слов раздался щелчок, за которым последовали короткие гудки.

— Элизабет, одумайся, что ты со мной делаешь? — выкрикнул Грег и в отчаянии бросил телефонную трубку.

Весь вечер он сначала мерил шагами комнату за комнатой, а затем занялся приготовлением запоздалого ужина — яичницы с беконом, — пожалуй, единственного блюда, которое умел готовить. А перекусив, сидел на диване и тупо перескакивал с одного телеканала на другой. Однако вскоре ему осточертело это занятие. Приняв горячий душ, Грег приготовился лечь в кровать, но спать не хотелось.

Тогда он отправился в кабинет и попытался просмотреть бумаги, накопившиеся за время его отсутствия.

Но лицо Элизабет все это время стояло перед ним — бледное, безупречно овальной формы, обрамленное восхитительными, густыми, темно-каштановыми волосами. Глаза у нее были карие, а если она сердилась, в них загорались золотистые и зеленые искорки. Когда же Бетти впадала в состояние возбуждения, они принимали нежно-зеленоватый оттенок. А губы при этом становились податливыми, слегка набухали и розовели от его поцелуев. После ласк ее улыбка делалась покорной и любящей, безмерно восхищая Грега.

Но такой жена не была с ним уже давно. Их отношения утратили непосредственность и легкость.

Напрасно просидев за столом полтора часа, он вышел из кабинета и вновь принялся слоняться из одной комнаты в другую, чувствуя себя до смерти измученным. Ему ужасно хотелось уснуть, отключиться от происходящего, однако сон как рукой сняло. Виной тому была разница во времени, вызванная перелетом из Калифорнии, и неотвязные мысли о жене.

Грег поднялся наверх, там было темно. И только из подсобного помещения, которым они почти не пользовались, сквозь щель в двери пробивалась узкая полоска света. Похоже, Элизабет забыла его выключить после того, как брала чемодан. Мужчина открыл дверь и потянулся к выключателю, но, оглядевшись, испытал немалое удивление. У окна возвышался мольберт, завешенный мешковиной. На стеллаже разместились банки с кистями, коробка с красками, грунтованный холст, квадратики картона и стопки бумаги. В углу, за шкафом, стояли готовые работы. Грег стал рассматривать их. Это были написанные маслом портреты, в основном незнакомых людей. И вдруг с холста на него взглянул он сам. Его поразила жесткость, даже некоторая непримиримость во взгляде, холодная и надменная улыбка портретного двойника. Так вот, значит, каким она видела его? Как странно, жена обладала художественным талантом, писала картины, а он даже ничего об этом не знал!

На грубом столе у окна были разложены эскизы. Грег взял в руки и стал рассматривать карандашные наброски поздравительных открыток. Они не были похожи на те вызывающе-яркие, кричащие поздравлялки, какие в большинстве продавались на каждом углу. От этих открыток исходила какая-то особая теплота и интимность, предназначенная лишь очень дорогим, близким людям…

Однако сейчас важнее всего было определить, куда все же могла податься Элизабет. Грег спустился вниз и, смешно сказать, стал рыться в мешке для мусора. Его старания на этот раз увенчались успехом. На смятом клочке бумаги был записан телефон агентства по торговле недвижимостью, а также торопливо начирканы вопросы, которые его жена, по-видимому, собиралась задать менеджеру. С какой стати она вдруг стала перезваниваться с этой конторой? На листке значилось название какого-то неизвестного места — Слезная топь, штат Вермонт.