Вайолетт Винспер - Вайолетт Винспер

Когда Рослин без сознания привезли в больницу, она была раздета, но в правой руке продолжала сжимать обручальное кольцо со сверкающим бриллиантом. По-видимому, в последние минуты она любовалась им, читая выгравированные на внутренней поверхности кольца слова «Мы всегда будем вместе».

А спустя несколько недель после авиакатастрофы бабушка Арманда решительно объявила Рослин, что она должна отправиться в Дар-Эль-Амра, так называлось поместье среди финиковых плантаций, где она сможет отдохнуть. Возможно, это поможет ей выздороветь, и к ней вернется память. Она добавила также, что сейчас отсутствие воспоминания о крушении и трагической гибели жениха были ей лишь во благо.

Но даже собственное имя ничего не говорило Рослин.

Ей сообщили, что она работала стюардессой в авиакомпании, жила в общежитие рядом с аэропортом в Мидлессексе, и что ей двадцать два года.

— Бедная моя малышка, — поглаживая руку Рослин, проговорила мадам Жерар. — Завтра ты покинешь эту больницу и переедешь к нам. Твое присутствие будет для нас вечным напоминанием об Арманде.

— Но, мадам, я не смею навязывать вам себя. — Рослин выглядела расстроенной и неуверенной. — Вы вовсе не обязаны нести за меня ответственность только потому, что…

— Арманд любил тебя и хотел на тебе жениться. — Мадам Жерар обиделась. — Мы в Дар-Эль-Амре хотим, чтобы ты пожила у нас, потому что ты любила Арманда. В этом нет никакой благотворительности.

Рослин покраснела.

— Мадам, я прошу прощение за свое высокомерие.

Это так любезно с вашей стороны пригласить меня на плантацию.

— Вы настоящая англичанка, — красноречиво по-галльски пожала плечами мадам Жерар. — У меня был зять, которого, из-за его английской гордости, можно было назвать, как вы сказали высокомерным. Я все прощу вам, дитя мое, если вы больше не будете говорить о том, что вы навязываетесь. — Мадам Жерар широко улыбнулась. Морщинки у глаз, так умело скрытые с помощью косметики, все же указывали на ее возраст. На ней было платье из серого шелка и шляпа с полями, отчего глаза ее казались ярко-голубыми, как незабудки.

— До завтра, милая, — она склонилась над Рослин и поцеловала ее в щеку. — До свидания, — добавила она по-французски.

— До свидания, мадам, — также по-французски ответила Рослин.

Еще долго после ее ухода в комнате, казалось, пахло незабудками.

«Должно быть, мадам Жерар очень сильно любила своего младшего внука», — подумала Рослин и, наверное, уже в сотый раз взяла в руки фотографию Арманда Жерара, которую ей принесли по ее просьбе. Она внимательно изучала его красивое лицо, смеющиеся гальские глаза, глядящие на нее из-под изогнутых бровей.

Она была похожа на Золушку, чей прекрасный принц умер, а хрустальный башмачок разбился. И лишь обручальное кольцо было свидетельством того, что когда-то она знала и любила человека, который смотрел на нее с фотографии и казался совершенно чужим. Она поднялась из плетеного кресла, в котором отдыхала, и направилась к висящему на стене небольшому зеркалу, пристально вглядываясь в серые глаза, рассматривая короткие белокурые волосы, не находя ничего выдающегося в подбородке, не говоря уже о том, что рот и нос у нее были совершенно обыкновенными.

И что нашел в ней Арманд? На фотографии он был таким красивым, что, казалось, полюби он вместо нее, такой тощей и похожей на мальчишку, какую-нибудь красавицу, то его легко можно было понять. Возможно, до катастрофы она была чуть более привлекательной, с белокурыми до плеч волосами, которые безжалостно обрили на операционном столе.

Рослин Брант… Она вслух произнесла свое имя, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. От усилий брови нахмурились. Они были немного темнее, чем волосы. Рослин — Арманд…

Это могли быть имена героев какого-нибудь романа.

Она ничего не помнила. Память, как дым, ускользнула от нее, оставив лишь слезы. Благодаря заботе семьи Жерар она вернется в Англию, которая сейчас была для нее чем-то далеким и совершенно чужим по сравнению с местечком, которое называлось Эль-Кадия.

Мадам Жерар немного рассказала ей об огромных плантациях финиковых пальм, самых урожайных во все Сахаре. Всем этим хозяйством руководил ее внук — Дуэйн Хантер. Его отец, гордый и высокомерный англичанин, как заметила ранее мадам, женился на ее дочери Селесте и увез ее жить на другие плантации в Британской Гвиане. Там она умерла, когда мальчику было около десяти лет. Дуэйн вырос на природе, образование получил в Англии, а потом вернулся помогать отцу в управлении большой плантацией, владельцем которой было государство.