Ким Ригерт - Поединок с собой

— Марджори, выходи за меня замуж!

— Еще чего!

Резкая реплика вырвалась сама собой, Марджори даже подумать не успела. Но если бы и подумала, ответ был бы тот же. Нет, нет и нет! Прошли те времена, когда, услышав заветные слова от Кристофера Стоуна, она вознеслась бы на седьмое небо от счастья. Давно прошли.

А ведь как она ждала их, этих заветных слов, одиннадцать лет назад. Ну, пусть не их, пусть не предложения руки и сердца — но хоть какого-то тепла и сочувствия, понимания и душевной близости. И что же? Крис сбежал от нее после единственной ночи, что они провели вместе. Сбежал втихомолку, под покровом темноты, когда она спала. Сбежал, оставив лишь невнятную и сбивчивую записку, исполненную чувства вины и стыда.

Он, видите ли, глубоко сожалеет о том, что произошло. Он не должен был так поступать, не должен был предавать отца, ложась в постель с его невестой. А ее, Марджори, выходит, предавать можно? Как посмел он оставить ее, неопытную, робкую и наивную девятнадцатилетнюю девушку, в одиночку расхлебывать все последствия овладевшего ими безумия?

Потому что это и было самым настоящим безумием. А с другой стороны, могло ли произойти что-то более естественное и ожидаемое, чем страсть, что вспыхнула между молодыми людьми, двумя родственными душами, волей судеб сведенными вместе?

Марджори никогда не любила Джералда Стоуна, своего жениха… и отца Криса. Он нравился ей, внушал уважение, симпатию, в чем-то даже и восхищение, но не больше. За свои девятнадцать лет она вообще еще не успела узнать, что же это за чувство такое — любовь. Ее замужество должно было всего-навсего укрепить деловые связи между семьями Митчелл и Стоун. Главными силами, которые устраивали этот союз, были ее отец и сам Джералд. Даже не столько Джералд, сколько его мать Изабелла, необыкновенно энергичная и волевая женщина, до сих пор контролирующая все мало-мальски значимые события, происходящие в жизни членов семьи.

Справедливости ради следовало отметить, что Джералд и не возражал вовсе. Уж воспротивиться нежеланному браку у этого состоятельного, волевого и преуспевающего мужчины сил бы хватило. Однако предлагаемый союз его вполне устраивал, а разница в возрасте, такая значительная — двадцать невесте, сорок четыре жениху, — отнюдь не смущала. В свои сорок четыре Джералд Стоун обладал великолепной атлетической фигурой и поистине юношеской энергией. И сейчас, в пятьдесят пять лет, оставался таким же — Марджори видела его меньше года назад.

О, как молодая женщина боялась этой встречи! Ведь она бросила его, сбежала в последнюю минуту перед свадьбой, чуть ли не из-под венца. И, совсем как Крис, оставила маловразумительную записку с извинениями. Ей не хватило смелости объясниться с женихом лично. Разговор оказался отложен на целых одиннадцать лет.

Много воды утекло с тех пор. Марджори повзрослела, из робкой и неуверенной в себе девочки превратилась в решительную молодую женщину, твердо стоящую на ногах и способную прекрасно позаботиться не только о себе, но и о своем ребенке. Ничто так не способствует взрослению и переоценке ценностей, как необходимость заботиться о крошечном и необыкновенно родном существе, у которого нет никого, кроме тебя.

Но даже такой новой и самостоятельной Марджори пришлось призвать на помощь все свое мужество для разговора с Джералдом. Однако, к своему изумлению, молодая женщина обнаружила, что он преобразился. Нет-нет, воля, решительность, властность — все осталось при нем. Но ледяная неприступность, характерная для него одиннадцать лет назад и появившаяся, надо полагать, после трагической гибели его первой жены, исчезла.

Причиной столь разительной перемены оказалась новая любовь. Нашлась женщина, сумевшая сделать то, что не сумела, да и не стремилась сделать в свое время сама Марджори: разрушить преграды, которыми Джералд окружил свое сердце. Нынешний, новый Джералд был гораздо терпеливее, добрее, мягче… Ни одно из этих определений Марджори не решилась бы применить к Крису.

И неудивительно. Джералда преобразила любовь. Крис же не узнал бы этого чувства, даже если бы его преподнесли ему на блюдечке.

А уж сейчас бывший возлюбленный Марджори выглядел мрачнее тучи. Когда высокий темный силуэт возник на пороге ее магазинчика, по-диккенсовски именуемого «Лавка древностей», у молодой женщины просто мурашки по коже пробежали. А какая-то рассеянного вида старушка, битый час вертевшая в руках старинный молочник, вздрогнула и поспешила расплатиться. Кажется, вздохнула Марджори, одним потенциальным клиентом у меня стало меньше. Едва ли почтенная дама решится заглянуть сюда еще раз.