Элеанор Фарнс - Замок для двоих

Хотя теперь в этом не было необходимости, Дэвид держал Венецию под руку. Они находились друг к другу ближе, чем хотелось бы девушке. Но они были почти возле машины, и ей казалось, что не имеет смысла отодвигаться.

— Я хотел где-нибудь перекусить, — вдруг заявил Дэвид, — но не увидел подходящего местечка.

— Да. И кроме того, там было чересчур много мух. — Они сели в машину и открыли окна. — В любом случае, — добавила Венеция, — у нас все еще есть пакет, а еду надо доесть, пока она еще свежая.

— Чудесно, — обрадовался Дэвид.

На окраине города они устроили пикник в свете уличных фонарей.

— Мне понравилось. — Венеция имела в виду не еду, а фиесту. — Очень испанская.

И замок тоже, вспомнила девушка, но насколько другой! Что бы подумал сеньор Андре Рафаэль де Аревало Лоренто, увидев ее в свалке возле кассы дерущейся за билеты в дешевый кинотеатр? Или бегущей по улице рука об руку с Дэвидом Бакфордом вслед за оркестриком? Но пройдет много дней, прежде чем она забудет эти необыкновенные танцы или полет вееров-бабочек.

— С вашей стороны было просто потрясающе привезти меня сюда, — вкрадчиво произнес Дэвид.

— Я бы не узнала о фиесте, если бы не вы.

Они снова упаковали пакет, и Венеция повела машину в parador. Подъехав к входу, она припарковалась в конце ряда машин. Заглушив двигатель, девушка хотела выйти из машины, но, прежде чем успела открыть дверцу, Дэвид схватил ее и притянул к себе. Венеция сразу отпрянула, но молодой человек не обратил на это внимания. Он привлек ее к себе и поцеловал в губы.

Венеция попыталась вырваться.

— Дэвид! — запротестовала она, пораженная.

— О, перестань, Венеция. Мы провели чудесный вечер, давай и завершим его чудесно. — Продолжая сжимать ее в объятиях, он стал целовать ее в глаза, щеки, губы.

Венеция слабо сопротивлялась, но это, казалось, только еще больше разжигало парня. Наконец девушка освободила руку и сумела открыть дверцу машины. Дэвид наклонился, стараясь закрыть ее, но потерял равновесие, и ей удалось ускользнуть от наглеца и почти вытолкнуть его из машины.

— Не будь дурочкой, Венеция. — Он открыл другую дверцу, стараясь схватить девушку, когда она оказалась между двумя машинами. Ему это удалось, и Дэвид развернул ее лицом к себе.

— Ты что, с ума сошел! — возмущенно воскликнула она. — Отпусти меня сейчас же!

— Иди ко мне.

— Пусти меня!

Из темноты позади них раздался чей-то голос:

— Я бы на вашем месте сделал так, как просит сеньорита. — Неизвестный говорил так властно, что Дэвид Бакфорд тотчас отпустил Венецию и сердито обернулся.

— Кто вы такой? — с вызовом вопросил он.

— Андре Рафаэль де Аревало Лоренто. А вы?

— Какое вам дело! — ответил молодой человек нахально. Венеция едва могла поверить, что это тот самый Дэвид, который весь день был таким милым.

— Мое дело в том, чтобы вы больше не докучали мисс Гамильтон. Я сам позабочусь о сеньорите. Вы хорошо сделаете, если извинитесь и уберетесь отсюда.

Дэвид ушел, не извинившись, и дон Андре повернулся к Венеции. Она обессиленно прислонилась к машине.

— Успокойтесь, успокойтесь. Все хорошо. Вы в полной безопасности. — Он положил руку ей на плечо.

— О, сеньор. — Она не могла продолжать, так стучали ее зубы. Девушка прижалась к дону Андре. Он держал ее в своих объятиях, пока дрожь не унялась.

— Я думаю, вам надо выпить.

Дон Андре вынул ключ зажигания, поднял сумку Венеции, запер машину и, держа девушку за локоть, повел в широкий зал parador. Дэвида Бакфорда нигде не было видно.

Официант появился немедленно, как только дон Андре щелкнул пальцами. Он заказал коньяк.

— Пожалуйста, сеньор, я не люблю коньяк, — взмолилась Венеция. — Можно мне чего-нибудь другого?

Он заказал ей шерри.

— Что случилось, сеньорита? Вы что, подвезли его вечером?

— Не вечером, сеньор. Сегодня днем. Он ехал в этот же parador. И сказал мне о фиесте и о том, что зрелище очень интересное. Поэтому мы поехали вместе. И он вел себя безукоризненно.

— Но не в то время, когда я его увидел. — Дон Андре был мрачным. Таким Венеция его еще никогда не видела.

— Я и сама ничего не понимаю. Он превратился в свирепого зверя.

Дон Андре молчал. Ему незачем было говорить. Венеция чувствовала, что он не одобряет ее поведения, но сейчас не хочет обидеть ее словом. Подобный инцидент оправдывал его неприязненное отношение к иностранке и являлся ей обвинением. Она вела себя совершенно неправильно и, как бы ни была потрясена тем, что произошло, не имела оправданий.