Миссис Кэролайн Морнингтон всю жизнь была для Оливии «тетушкой Кэр». Они не были родственницами; миссис Морнингтон стала приемной матерью для осиротевшей восьмилетней дочери своего ближайшего друга и полностью посвятила себя ребенку. Она была совершенно уверена, что эта юная сильфида, с недетской убежденностью заявившая, что рождена для танца, добьется своего. Если бы даже миссис Морнингтон и желала про себя девочке иного поприща, ей хватило ума прислушаться к педагогам, в один голос предрекавшим ребенку воистину великое будущее. Директриса балетной школы говорила, что никогда еще не встречала ребенка, столь самозабвенно стремящегося к избранной цели…
— Кстати, дорогая, где ты хотела бы поужинать? — поинтересовалась миссис Морнингтон. — В номере или, может быть, спустимся в ресторан?
Оливия ответила не сразу. Она бы предпочла, конечно, спокойно поесть здесь, но знала, что тетушке хочется в ресторан, где она могла бы в свое удовольствие поболтать со знакомыми, преимущественно мужского пола.
— Давай спустимся вниз, — предложила девушка.
Миссис Морнингтон тоже прекрасно знала вкусы своей приемной дочери, но твердо решила делать все возможное, чтобы не оставлять Оливию наедине с ее невеселыми думами. Если они закажут еду в номер, после ужина ничего не останется делать, как только лечь спать, а она наверняка знала, что, несмотря даже на исключительно мягкие подушки, через пару часов сон покинет Оливию и та опять проведет всю ночь глазея в потолок и мучая себя мыслями, от которых она, Кэролайн Морнингтон, всячески старалась отвлечь бедную девушку.
В настоящее время пожилая леди вынуждена была с сожалением признать, что эксперимент не удался. Она глубоко переживала это, страдая едва ли меньше, чем сама Оливия. Ведь девочка выросла на ее глазах. Она гордилась и радовалась за это юное целеустремленное создание, чьи изящные балетные ножки уверенно шли к выбранной с детства цели; когда-то она летала как пушинка, а теперь Кэролайн готова была плакать от жалости, видя, как осторожно и неуверенно передвигается бедняжка.
Стоило им войти в украшенный зеркалами голубой с серебром зал ресторана, метрдотель оказался рядом, проводил их к свободному столику и крайне тактично помог Оливии сесть. Несмотря на слова благодарности, произнесенные с вежливой улыбкой, миссис Морнингтон по закаменевшему лицу Оливии поняла, что та, как всегда, с раздражением отнеслась к вполне искреннему сочувствию.
«Что поделаешь», — вздохнула она про себя. Человек по характеру очень решительный, миссис Морнингтон достала бы луну с неба, если бы это могло помочь ее любимому чаду; к сожалению, все попытки оканчивались ничем.
Занятые своими мыслями, обе они не обратили внимания на мужчину, который в сопровождении официанта проследовал мимо их столика. Но доктор Хардинг, не обратив внимания на пожилую леди, мгновенно узнал в ее юной спутнице ту, которая занимала все его мысли после случайной встречи в парке. Теперь она выглядела совсем иначе, если не считать той же болезненной бледности, которую натренированный глаз врача безошибочно определил под слоем косметики. Доктору был предложен столик в отдалении, и он мог видеть девушку только со спины. Глядя на густую гриву сияющих темных волос, доктор не мог отделаться от ощущения, что где-то встречал ее раньше.
Миссис Морнингтон прилагала все усилия, чтобы развлечь свою спутницу, хотя не могла не чувствовать той апатии, которая скрывалась за ее вялыми попытками поддержать беседу.
«Может, лучше бросить все и вернуться домой, на Итон-сквер», — мелькнула у нее мысль. Там все-таки есть друзья, и, вообще, в Лондоне всегда можно найти чем заняться. С другой стороны, там слишком многое еще напоминает о произошедшей трагедии.
Подождав, пока официант сменит приборы, сервируя стол для десерта, миссис Морнингтон прямо поинтересовалась:
— Тебе неуютно здесь, дорогая? Может, уйдем?
Словно очнувшись, Оливия виновато откликнулась:
— Нет-нет, все в порядке. Посидим еще. Мне не скучно, я просто немного сонная, прости. Здесь слишком жарко.
Последняя фраза была не более чем отговоркой, ибо в зале вовсю работали кондиционеры, да и стеклянные двери, ведущие на открытую террасу, были широко распахнуты.
— Я попрошу подать нам кофе на свежем воздухе, — сказала миссис Морнингтон. — И тебе надо пораньше лечь спать. Я забыла, что ты днем не отдохнула.
— Дэнверс рассказывала свою очередную бесконечную историю, — пояснила Оливия. — Я поинтересовалась, не может ли она делать то же самое на улице, но та раскудахталась, как старая курица. Понимаешь, тетушка Кэр, я больше не желаю чувствовать себя инвалидом. Я абсолютно здорова. Только бегать не могу. Я должна приучить себя к этому состоянию.
Читать дальше