Барбара Картланд - Девственница в Париже

— Она очаровательна! — опять по-английски воскликнул француз.

Гардения, чувствуя, как румянец заливает щеки, перевела взгляд на второго мужчину. Она решила, что это англичанин. Он тоже был красив, но в его строгом, даже циничном лице сквозила настороженность, что и дало Гардении возможность заключить — перед ней ее соотечественник. Он смотрел на нее как-то странно, и Гардения, к своему удивлению, опустила глаза. Ей показалось, что в его взгляде промелькнуло презрение, а может, она ошибалась.

— Это, должно быть, новый развлекательный номер, — сказал француз, все еще обращаясь к англичанину. — Не можем же мы уйти прямо сейчас, лорд Харткорт, — мы прозеваем изумительное представление.

— Сомневаюсь, — медленно, растягивая слова, проговорил англичанин. — В любом случае, дорогой мой граф, от добра добра не ищут.

— Нет, нет, вы ошибаетесь, — запротестовал граф и, к полному изумлению Гардении, взял ее за руку. — Вы очаровательны, — сказал он по-французски. — Какова же ваша роль?

— Боюсь, сэр, я вас не понимаю, — ответила Гардения.

— Я вижу, вы англичанка, — вмешался лорд Харткорт. — Мой друг очень хочет узнать, в чем заключается ваш номер. Скажите, пожалуйста, в этом старом поношенном чемодане, на котором вы сидите, сложены приспособления для всяких фокусов или вы играете на каком-нибудь музыкальном инструменте?

Гардения уже собралась было ответить, но не успела она вымолвить и слова, как опять вмешался француз.

— Нет, нет! Не рассказывайте нам! Мы попробуем отгадать! Вы притворяетесь юной воспитанницей из монастыря, вы залезаете в чемодан в этом старом платье, и когда вы вылезаете — пуф, — он послал воздушный поцелуй, — на вас всего очень, очень мало, а то, что есть, все золотое и сверкает, не так ли?

Гардения выдернула руку и вскочила.

— Наверное, я очень глупа, — сказала она, — но я не имею ни малейшего представления о том, что вы говорите. Я жду, когда моей тетушке сообщат о моем… неожиданном приезде. — На последних словах она задержала дыхание и подняла глаза, но не на графа, а на лорда Харткорта, как бы взывая к нему.

Граф откинул голову и рассмеялся.

— Великолепно! Изумительно! — воскликнул он. — О вас будет говорить весь Париж! Послушайте, я завтра же навещу вас. Где еще вы играете? В «Мейоль»? Или в «Мулен Руж»? Где бы то ни было, вы самое прелестное создание, которое я когда-либо видел, и я должен первым поприветствовать вас в этом доме.

Он взял ее за подбородок, и Гардения с ужасом осознала, что он собирается поцеловать ее. Она вовремя отвернулась, толкнула его обеими руками и попыталась вырваться.

— Нет, нет! — вскричала она. — Вы ошибаетесь! Вы не понимаете!

— Вы очаровательны! — опять повторил француз.

Она почувствовала, как его руки обвиваются вокруг нее, как он притягивает ее к себе.

— Нет, нет! Прошу вас, выслушайте меня!

Она била его кулачками в грудь, но это ничего не давало. По его разгоряченному дыханию, обжигающему ее щеку, она поняла, что он пьян и что ее сопротивление только еще больше разжигает его.

— Пожалуйста, прошу вас! — крикнула она.

Вдруг раздался спокойный голос англичанина:

— Минуту, граф, мне кажется, вы совершаете ошибку. — И, к своему удивлению, Гардения почувствовала, что она свободна, а между ней и французом стоит лорд Харткорт.

— Заставьте его… понять, — пробормотала она дрожащим голосом.

Но внезапно, к ужасу Гардении, губы перестали ее слушаться, холл поплыл перед глазами. Осознав, что сейчас упадет в обморок, она вытянула руку в поисках опоры — и тут твердая мужская рука подхватила ее. Это принесло ей удивительное чувство безопасности, и она погрузилась во мрак, который, показалось ей, полностью окутывал ее…

Придя в себя, она увидела, что лежит на диване в незнакомой комнате. Шляпки не было, голова покоилась на целой горе атласных подушек, а к ее губам кто-то прижимал стакан.

— Выпейте вот это, — скомандовал голос.

Она сделала небольшой глоток и передернулась.

— Я не пью крепкие напитки, — начала было она, но стакан еще крепче прижали к ее губам.

— Выпейте немного, — проговорил все тот же голос. — Вам это пойдет на пользу.

Гардении ничего не оставалось, как подчиниться. Бренди горячей волной разлилось по телу, туман перед глазами рассеялся, и она увидела, что стакан держит тот самый англичанин. Она даже вспомнила его имя — лорд Харткорт.

— Извините меня, — сказала она, заливаясь краской, когда до нее дошло, что, должно быть, именно он отнес ее на диван.