Нора Робертс - Вечные сны о любви

— Ну, тогда я тебя отвезу к ней.

— Да нет, не надо.

Но он повернулся, свистнул, потом взял ее за руку, не обращая внимания на отчаянные попытки вырваться, и повел вниз по ступеням.

Из тумана галопом выскочил белый конь, настоящий конь из сказок, с развевающейся гривой, со звенящей серебряной уздечкой. Кейлин лишь коротко вскрикнула, когда он стрелой понесся к ним, разрывая мощными ногами туман и встряхивая величественной головой.

Он остановился в нескольких дюймах от Флинна, тихо выдохнул и уперся мордой в грудь хозяина.

Смеясь, тот обхватил руками шею коня. С такой же радостью, подумала она, мальчик мог бы обнимать любимого пса. Он говорил с конем тихим певучим голосом, на языке, который она уже узнавала — на гаэльском.

По-прежнему улыбаясь, Флинн мягко отстранился. Он поднял руку, легко тряхнул кистью, и в ладони вдруг появилось блестящее красное яблоко.

— Нет, я бы никогда не забыл. Это моему красавцу, — сказал он, и конь, наклонив голову, аккуратно взял яблоко из ладони Флинна.

— Его зовут Дилис. Это значит «верный». И он действительно верный. — С прирожденным изяществом Флинн вскочил в седло и протянул руку Кейлин.

— Большое спасибо, и он очень красивый, но я не умею ездить верхом. Я просто… — Слова застряли в горле, когда Флинн нагнулся, подхватил ее и посадил перед собой, словно пушинку. — Зато я умею, — заверил он и слегка ударил Дилиса пятками. Конь встал на дыбы. Пронзительный крик Кейлин смешался со смехом Флинна, когда сказочное животное забило копытами. Затем они рванулись вперед и полетели в лес.

Оставалось только покрепче держаться. Кейлин обвила руками Флинна, зарылась лицом в его грудь. Это было безумие, сущее безумие. Она была обычной женщиной, которая жила обычной жизнью. Как же она может мчаться через ирландский лес ком на огромном белом коне, распластавшись на груди у незнакомого мужчины, который утверждает, что он волшебник из пятнадцатого века?

Этому нужно положить конец, причем прямо сейчас.

Она подняла голову, намереваясь решительно приказать всаднику осадить лошадь, дать ей слезть, чтобы уйти, и замерла пораженная. Солнечные лучи проникали сквозь своды деревьев. Воздух светился, словно полированный жемчуг.

Конь стремительно несся в захватывающем дух, безрассудном беге. И мужчина, который управлял им, был самым прекрасным мужчиной, которого она когда-либо видела.

Его темные волосы развевались, глаза сверкали. И эта печаль, которая была в нем и которая каким-то странным образом влекла ее, рассеялась. Теперь в его лице она наблюдала радость, возбуждение, восторг, вызов. Дюжину разных эмоций, причем все яркие и сильные.

Сердце ее забилось быстро, как копыта коня.

— О Боже!

Невозможно влюбиться в незнакомого человека. Такого не бывает в реальном мире.

Ослабев, она вновь опустила голову ему на грудь. Но, может быть, пора уже признать или хотя бы подумать о том, что она покинула реальный мир вечером накануне, когда повернула не в ту сторону.

Дилис перешел на легкий галоп, остановился. И снова Кейлин подняла голову. На этот раз ее глаза встретились с глазами Флинна. Она поняла, что было в них, чего он хотел. Мужчина наклонился к ней.

— Нет. Не надо. — Она подняла руку, прижала к его губам. — Пожалуйста.

Он коротко кивнул.

— Как пожелаешь. — Соскочив с коня, снял ее. — Кажется, твой вид транспорта не такой надежный, как мой, — сказал он.

Машина врезалась в дуб почти по прямой. Вполне естественно, дуб выиграл схватку. Капот загнулся назад, словно аккордеон, стекло покрылось сюрреалистическим узором трещин. Сработала подушка и, несомненно, спасла ее от серьезных травм. Она вспомнила, что ехала слишком быстро для таких условий. Наверняка слишком быстро.

Но как она вообще ехала?

Вот был вопрос, который поразил ее. Дороги не было. То, на чем стояла разбитая машина, можно было назвать лесной тропинкой, не более того. Вокруг росли ежевика, лозы дикого винограда, деревья, на которых цвели неземной красоты цветы. И когда она медленно оглянулась вокруг, то не увидела никакой дороги, по которой можно проехать под дождем, в темноте.

Она не заметила даже следов шин на влажной земле. Не было никаких признаков езды — был лишь конец.

Ей стало холодно, и она обхватила себя руками. Свитер, вспомнила она, не порван. Она осторожно подняла рукав, и там, где рука была сильно поцарапана и ушиблена, кожа была гладкой и без синяков.

Она снова взглянула на Флинна, тот стоял молча. В его глазах сквозил норов, из них вылетали искры нетерпения.