Хельга Нортон: Красиво жить очень хочется

— Вы… Вы… — Николь задыхалась от возмущения. — Вы мне противны, Джеймс Дукарт! Я ненавижу вас!

Они стояли теперь лицом к лицу. Напуганная его грозным видом, Николь с трудом подавляла в себе желание броситься вон из комнаты.

— Но ведь ты совсем не знаешь меня, — удивительно мягко возразил ей гость. — К тому же я не собираюсь силой брать тебя замуж. Если ты не хочешь, Ники…

— Меня зовут Николь, — холодно ответила она. — И если вы собираетесь жениться на мне, вам прежде всего следовало бы научиться правильно произносить мое имя.

— Я знаю, как его нужно произносить, — нисколько не смутился он. — Но мне больше нравится называть тебя именно так.

Он бережно коснулся ладонью ее светлых локонов.

От неожиданности Николь чуть не закричала. Не в силах сдвинуться с места, она беспомощно закрыла глаза руками.

— Что вы делаете… — чуть слышно выдохнула она. — Прекратите сейчас же! Какое вы имеете право?

— Я слишком ленив, чтобы произносить твое имя полностью, — нисколько не смущаясь, продолжал гость. — К тому же «Ники» звучит для меня приятнее.

— В таком случае, если не возражаете, я буду звать вас Джимми. Малыш Джимми!

Громкий смех Джеймса вызвал в ней очередную волну возмущения.

Неужели его совершенно невозможно вывести из себя?

— Я приготовил для тебя подарок, — невозмутимо продолжал он. — Это кольцо будет символизировать нашу помолвку.

— Я… Убирайтесь вон!

— Не упрямься, детка! Тебе не обязательно носить его. К тому же мы можем пожениться прямо сейчас. — Джеймс осторожно приоткрыл небольшую коробочку. — Я уже купил и обручальные кольца. Собирайся.

— Собираться?! — Николь побледнела. — Вы… Прямо сейчас?!

Да что он о себе воображает?

— Ну конечно! Твой отец сообщил мне, что в Коннектикуте вся эта церемония занимает не больше часа. Но если ты предпочитаешь выйти замуж в Нью-Йорке…

Должно быть, мой отец сошел с ума, с горечью констатировала Николь. Она уже еле сдерживала слезы. Так, значит, эти господа уже обо всем договорились.

А ведь ей казалось, что отец любит ее. И вот теперь он «продает» ее этому джентльмену.

— Твой отец всегда принимает правильные решения. Пожалуй, надо признать, что сенатор Уайлдер — самый рассудительный и здравомыслящий человек в сенате. И именно поэтому я так уважаю его мнение…

— Великолепно. Значит, на этот раз он принял решение заплатить вам за ваши услуги своей единственной дочерью?

— Тебе не стоит рассматривать свое замужество с этой точки зрения! — снова рассмеялся Джеймс.

— Но дело обстоит именно так! И единственным оправданием для моего отца служит то, что вы принудили его к этому шагу!

— Это была его личная инициатива, — пожал плечами Джеймс. — Но, повторяю: если ты не хочешь выходить за меня замуж, я не буду настаивать. Скажи мне, и я сразу уйду.

— Если бы все было так просто! — с горечью воскликнула Николь. — Я отлично понимаю, что от вас зависит его судьба! Ведь, если не ошибаюсь, речь идет о сотнях тысячах долларов. Не притворяйтесь невинным ангелом. Стоит мне сейчас отказаться, и дело всей его жизни пойдет прахом. — Слезы брызнули из ее глаз. — Господи! Как я вас ненавижу!

Николь вспомнился ее вчерашний разговор с отцом. В течение последних двух лет они не слишком-то ладили, поэтому сперва она была несколько удивлена его необычно ласковым и даже просящим тоном. Отец пытался пробудить в ее душе воспоминания об их безоблачном прошлом, о том, как они любили и понимали друг друга. Но когда она поняла, к чему клонит сенатор Уайлдер…

Нет, даже если бы у этого нахала было вдвое больше денег и влияния, она и тогда бы не вышла за него замуж!

Слова отца нисколько не убедили ее. Да, ему уже за шестьдесят, да, он давно мечтает о внуках, но, без сомнения, больше всего он мечтает о состоятельном и уважаемом зяте. Вчера Николь молча выслушала все его доводы и увещевания. В этот вечер отец окончательно разрушил все ее иллюзии о богатстве их знатного семейства. Положение сенатора всегда обязывало содержать толпы приживалов, к тому же мать Николь обожала дорогие магазины… Их дома и в Нью-Йорке и в Майами были просто забиты роскошными вещами, а счет в банке все уменьшался и уменьшался. Николь уже двадцать восемь, и так же, как и мать, она научилась только тратить.

Нет, отец не винил их с матерью в том, что разорился. Он честно старался делать все возможное и содержать своих «девочек» на уровне: кроме основной работы, вел дела компании, играл на бирже…