Элизабет Бартон - Многоточие длиною в любовь

Несмотря на то, что все разговоры о примирении с Майклом Шарлотта пресекла еще до отъезда, Дорис, застав дочь в хорошем расположении духа, вновь принялась за уговор.

— Лотти, ты слишком строга к нему. Ведь он еще ребенок, как ты. Вы росли, что называется, в одной песочнице, нет другого мужчины, которого бы ты знала так близко и так давно. Знание привычек друг друга и уважение их — залог счастливого брака. Вы в этом смысле идеальная пара.

— Майклу незнакомо уважение, как и его матери. Они думают, что могут безнаказанно творить зло, не получая отпора. Я сейчас же пойду к Элеоноре и выскажу все, что ей давно следовало бы знать о себе и своем сыне.

С тех пор, как Майкл ее предал, Шарлотта не могла без отвращения смотреть на грациозную белизну и яркие шторки на окнах его дома. Вопреки желанию немедленно покончить с семейством Стентон, она отправилась к ним только на следующее утро.

— Вы старая лгунья! — зашипела с порога Шарлотта, едва Элеонора отворила дверь. — Как у вас хватило ума прислать мне эту ужасную телеграмму? Что вам еще от меня нужно?

Элеонора Стентон, видно, предполагала подобное развитие событий, потому что, ничуть не удивившись недостойному поведению Шарлотты, она покорно отступила внутрь дома. Пока Шарлотта следовала за хозяйкой, у нее было время хорошенько разглядеть Элеонору. От острого взгляда Шарлотты не укрылось, какой старчески нетвердой стала походка миссис Стентон. Для пятидесятишестилетней женщины Элеонора смотрелась слишком удручающе. Так выглядят цветные вещи, если их неправильно выстирать, подумала Шарлотта.

— Шарлотта, девочка, не сердись. У меня не было другого выбора, — сказала Элеонора, когда они устроились в гостиной, где уже стоял поднос с чаем. Элеонора только принесла вторую чайную пару. — Признайся, ты бы не приехала так спешно, если бы я просто отослала тебе письмо?

— Я бы сожгла его так же, как сожгла все документальные подтверждения нашего знакомства.

На щеках Шарлотты проступили красные пятна, от возбуждения она не могла сидеть спокойно хотя бы полминуты. Расхаживая по гостиной, она приискивала себе какую-нибудь безделицу, чтобы на глазах Элеоноры с помпой расколоть ее об пол.

— Мне было трудно, я долго собиралась с мыслями. Но ничего лучше придумать не удалось. И потом я ведь сделала это с согласия твоей матери. Она чуткая женщина и…

— И безродная самозванка, — продолжила Шарлотта, сверкая глазами. — Так, если я не ошибаюсь, вы назвали ее в телефонном разговоре за два дня до моего отъезда?

— Все наши взаимные обиды в прошлом, мы с твоей мамой простили друг друга, и Майкл ходил извиняться перед ней. — Элеонора разлила по чашкам ароматный горячий чай.

— Я счастлива! — иронично воскликнула Шарлотта и плюхнулась в кресло напротив хозяйки дома. — Что дальше? Будете обмениться рождественскими пирогами и устраивать воскресные пикники?

— Ты очень сильно изменилась, Шарлотта, — печально констатировала Элеонора, укоризненно поглядывая на Шарлотту. — Майкл часто говорил мне, как высоко ставит твои добросердечие и мягкость.

— Особенно высоко он оценил их в тот вечер, когда выложил на стол вместо денег, — с горечью заметила Шарлотта.

— Нет, Шарлотта, ты ошибаешься! — Элеонора вцепилась в руку гостьи. — Он не хотел ничего такого! Майки рассказал мне обо всем, и я…

Шарлотта выдернула свою руку, смерив Элеонору долгим холодным взглядом.

— …И вы поняли, что бедный Майки ни в чем не виноват. Извините, миссис Стентон, но мне пора возвращаться в Лос-Анджелес. Из-за вашего глупого розыгрыша я бросила все дела. — Шарлотта встала, явно намереваясь проститься. Элеонора вздохнула, и Шарлотта увидела в ее сухих истонченных переживанием глазах пронзительную боль. Шарлотта прекрасно знала о патологической любви Элеоноры к сыну. Майклу позволялось абсолютно все, от новенького скейта до обучения в самом престижном колледже Англии.

Одиночество старит брошенных женщин значительно быстрее, чем мужчин, живущих в большей степени не душой и чувствами, а ощущениями и телом. Элеонора была одинока уже много лет, но старалась не думать об этом, скрывая черствость сына от себя и окружающих. С друзьями и соседями, среди которых были и Клейтоны, Элеонора не проявляла стремления к откровенности, хотя почти все они сочувствовали несчастной матери. Высокомерная улыбка Элеоноры и неизменный взгляд поверх головы собеседника, кем бы он ни был, снискали ей прозвище Леди Сталь.