Ольга Лебедева - Игры кавалеров

— Мерзавец!..

Кажется, это слово выкрикнули сейчас все трое — Оленин, Оболенский и Ольга, не терявшая хладнокровия на протяжении всей стычки.

Татьяна же, вдруг очутившись в руках своего бывшего жениха, замерла, до конца не понимая, что же происходит на самом деле.

— Не советую вам стрелять, господин Оленин, — нехорошо усмехаясь, предупредил граф.

Его рука в кожаной перчатке теперь лежала на шее девушки, готовая в любую минуту сжать ее беззащитное горло; другая вцепилась ей в плечо точно коготь хищной птицы, схватившей робкую, пугливую лань. Татьяна затравленно смотрела прямо на Евгения остановившимися, круглыми от страха глазами.

Оленин же, без шапки, бледный как мел медленно поводил дулом пистолета на уровне графской головы. Но всякий раз Орлов уклонялся, оберегая собственный лоб от пули за головою девушки.

— Это… это бесчестно, милостивый государь! — выкрикнул, наконец, Оленин.

Даже Соболев, и тот озадаченно пробормотал:

— Позвольте, Орлов, это уж и впрямь — против всяких правил! Воевать с дамами?!

Граф в ответ лишь зло ухмыльнулся, точно говоря: в схватке за собственную жизнь все средства хороши, сударь!

Что оставалось делать? Злодей подвергал бедную девушку страшной опасности, поскольку ничего нет опаснее раненого зверя, загнанного в ловушку. И кто из охотников может знать, что на уме у волка, который не остановится ни перед чем ради того, чтобы спасти свою шкуру?!

— Ну-ну, не балуй! — нежданно послышался совсем рядом резкий окрик. Причем кричала женщина — требовательно и возмущенно.

От неожиданности Орлов обернулся.

Из лесной чащи с гиканьем и свистом вывалила толпа мужиков. Все были вооружены — косами, вилами, а у иных в руках были даже охотничьи ружья. Впереди этого странного воинства, подобрав юбки и полы длинной лисьей шубы, решительно шагала, поминутно проваливаясь в сугробы, пожилая дама весьма колоритной наружности. Более всего она походила на кочан капусты, столь великое множество одеяний было на ней. Наверное, даже пистолетная пуля оказалась бы бессильной пробить все эти шубы, салопы, кофты и юбки, украшавшие эту удивительную женщину.

— Воло-о-одя! — трубным иерихонским гласом заревела эта уездная амазонка. — Воло-о-одька, чертов сын! Где ж ты есть, а?

— Систер… — восхищенно прошептал Оболенский, без Сил опускаясь на снег. — Ну, бой-баба! Нет слов…

Орлов несколько раз лихорадочно оглянулся, точно затравленный волк, и, наконец, решился. Оттолкнув от себя Татьяну, так что та полетела наземь со всех ног, он кинулся наутек. В три прыжка добрался до коня, вскочил в седло и погнал своего верного Орлика в снеговую метельную заверть.

Оболенский вскинул пистолет и выпалил вослед Орлову. Из «лепажа» вылетела дымная струйка, но пуля не причинила вреда беглецу, притом что Владимир, как мы уже знаем, был отменным стрелком.

— Порох отсырел! Ну, что ты будешь делать… — разочарованно воскликнул геттингенец.

На скаку граф обернулся и что-то яростно прокричал. Однако порыв ледяного ветра тут же налетел на него, он задохнулся и, отчаянно замахав руками, схватил ускользнувшие на мгновение поводья. В следующую минуту граф уже умчался в поле, за которым темнели сквозь снежную пелену тумана спасительные для него рощи Потоцких дубрав.

Тюленевские мужики тем временем обратили в бегство оставшихся кавалеров ордена Гименея. Незадачливые кавалеры под натиском превосходящих — и весьма грубого свойства! — сил противника уже нахлестывали лошадей, отчаянно увязавших в снегу, который во множество намело за ночь в лощинах и буераках здешних лесов. Впереди же всех бесславно скакал Орлов.

— Ну, слава те Господи, живы! — пробасила тюленевская помещица, с шумом переводя дух. — Эх, Володька, отчаянная твоя голова, почто родную тетку не слушаешь? Приехал бы перво-наперво ко мне, чайку бы откушали, обмозговали все твои заботы. А это вы кого воюете-то?

— Питерских, — кратко пояснил Оболенский, влюбленными глазами глядя на свою отважную тетку.

— А-а-а… — протянула та, абсолютно удовлетворившись столь странным ответом. Точно речь шла о мужиках из соседней деревни, пришедших в ее имение озорничать и пьянствовать на престольный праздник!

Более того, сельская воительница неожиданно сунула пальцы в рот и так оглушительно засвистала вослед беглецам, что у Владимира страшно засвербело в голове, а Ольга с немедля заткнули уши, изящно — мизинчиками.