Кэй Мортинсен - Заманчивый мир

Воцарилась обманчивая тишина. Обескураженная словами Манфредо, Эмили молча смотрела ему в глаза.

Этого не может быть, иначе почему мы с отцом жили в полной нищете? — недоумевала она. Зимой и осенью в церковной пристройке стоял такой холод, что мне приходилось ходить по дому в трех свитерах и в теплых ботинках. Если бы у мамы были деньги, нам не пришлось бы бедствовать.

Эмили хотела поделиться своими соображениями с Манфредо, но слова буквально застряли у нее в горле.

Манфредо отошел от окна и теперь стоял совсем близко. Эмили пришлось волей-неволей поднять на него глаза, но, встретившись с заинтересованным взглядом герцога, она почувствовала себя неловко.

Он словно нарочно показывает свое превосходство. Зачем?

Раздвинув полы пиджака, Манфредо сунул руки в карманы брюк, и Эмили невольно привлекли его широкий торс и узкие бедра. Сам не ведая, что творит, Манфредо притягивал внимание своим природным магнетизмом, который сквозил в каждом жесте и в каждом звуке его чувственного голоса.

— Вот увидите, ваш дедушка очень добрый и порядочный человек, — внушал он Эмили. — На старости лет ему будет отрадно знать, что единственная внучка займет законное место среди вельмож венецианского общества…

У Эмили вырвался нервный смешок, когда она представила себя садящейся в карете в бриллиантовой диадеме и в горностаевой мантии, струящейся за ней по мраморным полам дворца. Кажется, так одевались графини или она ошибается? А может, всемирно известные кутюрье наперебой бросятся предлагать ей свои услуги?

— Так вы решились? — нетерпеливо спросил Манфредо.

Эмили очнулась.

— Нет-нет… Ах да! Конечно, я съезжу к дедушке! Прошу прощения, но мне все это кажется сумасшествием. То есть я хочу сказать… вам следовало бы перепроверить факты. Мне кажется, мама вовсе не была графиней, по крайней мере, если и была, то не имела прав на наследство.

— Почему вы так думаете?

Она посмотрела на герцога с сожалением. Эмили, казалось, умиляла его недогадливость.

— Потому что я помню нашу жизнь. Отец и я были для мамы всем… Имей она столько деньжищ, мы бы, несомненно, ими воспользовались, а после смерти она могла бы все оставить папе. Мы же, сколько я себя помню, влачили жалкое существование. Порой нам едва хватало денег, чтобы сводить концы с концами. У отца за душой не было ни пенса. Да посмотрите на меня! На эти обноски из секонд хэнда! Разглядев мои наряды, едва ли поверишь, что я — графиня!

Эмили словно посмотрела на себя со стороны. В этих лохмотьях она сама себе противна, можно представить, какое впечатление ее «наряд» произвел на одетого с иголочки герцога. Сравнивая изображенную на фотографии Стефанию ди Мафаи с ее дочерью, он, должно быть, задавался одним и тем же вопросом: как такая элегантная дама могла произвести на свет столь жалкое создание?

— Я знаю лишь то, что Стефания ни разу в жизни не воспользовалась своими банковскими счетами. Они до сих пор нетронуты.

— Но… тогда зачем она намеренно превратилась в нищенку? — воскликнула Эмили.

— Гордость не позволяла. И страх, — вмешался Томас Робинсон, — Отец Стефании мог отследить любое отчисление со счета, а для вашей матери это означало потерю свободы. Все это я прочитал в предсмертном письме вашего отца, вот оно.

Потрепанный конверт перекочевал из рук нотариуса к Эмили.

— Нет, я не верю! — воскликнула она, пробежав глазами первые строки.

Она вдруг почувствовала внезапную слабость, словно земля зашаталась у нее под ногами. Голова отчаянно кружилась, не успевая осмысливать получаемую информацию. Италия. Венеция. Дедушка-граф. Наследство… Вероятно, я задремала у Томаса в приемной и мне приснился этот сказочный сон, подумала Эмили. Она сильно прикусила губу и почувствовала боль. Нет, я не сплю… Это все наяву!

У нее затряслись руки. Она потрогала лоб и поняла, что у нее, должно быть, температура. Ага, вот, значит, откуда эти галлюцинации! То-то похоже на горячечный бред!

— Пожалуйста, — прохрипела Эмили, затравленно глядя на обоих мужчин. — Мне плохо…

Манфредо ловко подхватил ее на руки, и у Эмили промелькнула мысль, что так он, должно быть, привык относить в постель всех своих женщин. Теряя сознание, она откинула голову и безвольно обмякла в его крепких руках.

Тонкий луч света падал на ее изможденное лицо. Расплывчатые очертания стен и предметов, находящихся в комнате, ритмично вращались вокруг кровати. Эмили осмотрелась и поняла, что это не кабинет, а скорее всего смежная с ним комната отдыха, в которую ее кто-то бережно перенес и уложил на кровать.