Сузан Кирби - На пороге любви

— Разве он не может отослать их обратно?

— Нет! Он уже звонил и спрашивал. А теперь ему пришла в голову «блестящая идея»… Но ведь сейчас баскетбольный сезон, а я руковожу болельщиками. У меня нет свободного времени! Что же мне делать?

— Корт, хватит причитать, — одернула ее Шона.

— Как же мне не причитать? — стенала Кортни. — Ты ведь знаешь моего отца! Раз он решит, что мне полезно заняться тем-то и тем-то, то уж наверняка…

— О чем ты? — перебила Шона. — Чем тебе полезно заняться?

— Продажей этих проклятых рождественских елок! Ты что, не слушала?

— А что, по-твоему, я могу сделать? — спросила Шона.

— Не знаю. Что-нибудь Что угодно! Если на то пошло, это ты подписала ту дурацкую квитанцию.

Шона не обиделась. Она знала, что, успокоившись, Кортни поймет, как несправедливо было винить во всем ее. А сейчас главное — найти выход из положения.

Но ей, хоть убей, ничего в голову не приходило.

— Не отчаивайся, Корт. Я что-нибудь придумаю. И сразу позвоню тебе, — утешала подругу Шона.

Шона размышляла над проблемой Кортни пока готовила ленч и накрывала стол на четверых. Вскоре на кухню явился Джин, соблазненный аппетитным запахом пиццы.

— Чак останется? — с надеждой спросила Шона.

— Он уже уехал поесть домой, — ответил Джин, моя руки. Он поднял голову, окинул сестру испытующим взглядом и широко улыбнулся. — Не унывай! Скорее всего, он еще вернется во второй половине дня.

— Мне-то какая разница, — притворилась равнодушной Шона, хотя и была разочарована.

— Зачем же ты тогда так расстаралась? — спросил Джин, указывая на аккуратно накрытый стол.

— У Кортни возникла проблема. Я стараюсь помочь ей решить эту проблему, а голова у меня всегда работает лучше, когда я что-нибудь делаю руками, — ответила Шона, вынимая пиццу из духовки.

— У тебя есть голова? — шутливо удивился Джин. Затем лицо у него подобрело. Он жестом любящего брата обнял ее за плечи. — Эй, если тебе нравится Чак, я буду свято хранить твою тайну, Малявка. Но я должен предупредить тебя: в последнее время у его школьного шкафчика частенько околачивается Мелисса Доути.

Приход миссис Кейли прервал их беседу.

— Вот и я, ребятки. Какой красивый стол! Давайте сядем.

— С Мелиссой тягаться трудно, — продолжал Джин. — Ей можно позавидовать.

— Позавидовать? Это я должна завидовать ей? Интересно, чему тут завидовать? — взвилась Шона.

— Ну, ее длинным ногам, например. Ее рыжим волосам. Ямочкам на щеках. Она красотка хоть куда. Может, я сделаю тебе одолжение и заставлю Мелиссу позабыть про Чака.

— Сделай мне еще одно одолжение: прикуси язык, — отрезала Шона.

— Прикусить язык? — рассмеялся Джин. — Ну, ты даешь, Малявка.

— И не называй меня Малявкой! — завопила Шона.

Миссис Кейли, нахмурясь, одернула обоих:

— Шона, не кричи. Джин, оставь сестру в покое.

Имя Мелиссы за столом больше не упоминалось, равно как и имя Чака.

Сразу после ленча Джин ушел на баскетбольную тренировку, а миссис Кейли вернулась к себе в студию. Шона сидела в своей комнате, предаваясь мрачным размышлениям: а ну как, к ее несчастью, Чак действительно увлечется Мелиссой? Джин прав: у Мелиссы масса достоинств и она способна вскружить голову любому мальчику в школе имени Вудро Вильсона.

Ну что ж, радикальные решения требуют радикальных мер. Ей просто придется начать учиться у Мелиссы. Она станет кокетничать, взмахивать ресницами, жеманно улыбаться и говорить воркующим голосом, пусть даже будет чувствовать себя при этом круглой идиоткой.

Заслышав звук грузовика Чака, сворачивающего на подъездную дорожку, Шона подбежала к окну. Теперь, когда Джин ушел, Чак будет ремонтировать автомобиль в одиночестве. С замирающим сердцем она поспешила к зеркалу, чтобы подкрасить губы.

— Смелей! — тихо сказала она своему отражению. Потом, собравшись с духом, она решительно заковыляла в гараж в лодочках Кортни на высоком каблуке.

Чак заливал топливо в гаражный обогреватель. Заслышав звук ее шагов, он обернулся.

— Ты все еще тут? — спросил он. — Я думал, вы с Кортни куда-то собирались.

— Она позвонила мне и сказала, что отец ее не отпустил, поэтому мы никуда не пойдем.

«Неужели он не замечает, как изменилась моя внешность? Почему он ничего не скажет мне?» — в недоумении спрашивала себя Шона.

— Вот жалость! — Он завинтил крышку на канистре с горючим, затем стал возиться с обогревателем. — Раз уж ты здесь, может быть, поможешь мне? — спросил он через некоторое время.