Кетрин Распберри: Песня для любимой

…Разноцветная шевелящаяся масса — толпа фанатов, в экстазе вопящих, вскидывающих руки, тянущихся, чтобы дотронуться хотя бы до носка сапога своего кумира… Блеск и сияние славы…

Но Майк знал, что это не любовь.

Эти парни, они дорого отдадут, лишь бы пожать его руку или хлопнуть по плечу, а потом небрежно цедить, красуясь перед приятелями: «Стрейнджерс из «Stray Heads»? Как же, знаю. Он свой в доску. Вот, помню, как-то пропустили мы с ним по стаканчику у Фрэда…»

А эти девушки, группи? Они следуют за звездами повсюду, улыбаются им в самолетах, дарят плюшевых медведей на сцене, поджидают в гостиничном номере, чтобы согреть холодную постель, когда ты валишься с ног от усталости после бесконечных перелетов, концертов и утомительных банкетов…

Когда они вместе, когда они — толпа, а ты — на пике славы, они готовы смять и растоптать тебя, им не важно, что с тобой, главное — побыть рядом, и пусть твои ребра ломаются от их натиска, а одежда разорвана в клочья на сувениры…

А когда твое имя постепенно опустится с первых строчек чарта на последние позиции, а после и вовсе пропадет со страниц «Биллборда», «Роллинг стоун» и тысяч других изданий по всему миру, когда ты будешь мелькать в эфире только в рубриках «Ностальгия» и «Забытые имена», когда ты перестанешь зарабатывать миллионы долларов в год…

Тогда вчерашние поклонницы и приятели будут поджидать у служебного входа кого-нибудь другого, а, встретив тебя, бесцеремонно ткнут пальцем в спину: «Эй, ты ведь из «Stray Heads», да? Майк Стрейнджерс? Вот здорово!» А потом скажут: «Ну, ты прикинь, старик, кого я сегодня встретил в баре! Самого Стрейнджерса, ну того, который — Па-ба-да-да-дам, ту-ру-ру… Ну и опустился же он, совсем спился, по-моему…»

— Я люблю вас! — крикнул Майк, допев песню, и поднял руку с зажатым в ней микрофоном в приветственном жесте.

— У!!! — радостно и одобрительно засвистел зал.

Но Майк знал, что это не любовь. Любовь осталась там, в далеком Сайленсити. Стройная рыжая девушка, выпархивающая ему навстречу из калитки белого дома с красной крышей на Дримгроув-стрит, 4… Ее огромные карие глаза, смотрящие в самую душу, — как он хотел бы, чтобы они сейчас глядели на него из зала вместо всех этих людей, пришедших повеселиться и «оттянуться» и которым на него, в сущности, плевать…

Ее тонкие прохладные пальцы, ее теплые нежные губы — вот чего не хватало Майку Стрейнджерсу, великолепному Майку, чье имя скандировала многотысячная толпа, чьи диски расходились огромными тиражами…

Он стоял сейчас на сцене перед морем беснующихся фанатов…

Потрясающе красивый — высокий, затянутый в черные кожаные джинсы и майку, с длинными распущенными волосами, потемневшими и слипшимися от пота и оттого еще более живописными, с великолепной фигурой… Потрясающе талантливый — его мощный, глубокий, эмоционально богатый, приятного тембра голос можно было узнать с первых нот, под его песни смеялась и плакала уже добрая половина Америки, а еще немного — и их услышит весь мир… И, несмотря на то, что за спиной стояла верная команда, его группа, его друзья, единомышленники, — потрясающе одинокий.

— Кэрол! Бог мой, Кэрол!

Пронзительный возглас экзальтированной дамочки в ярко-розовом платье заставил вздрогнуть от неожиданности добрую половину посетителей кафе. Вот это вокальные данные! Радостный визг крошки Мадлен Бонхарт балансировал на грани ультразвука.

Кэролин выронила вилку и обернулась, едва не ткнувшись носом в пышный бюст своей бывшей однокурсницы, которая налетела на нее, словно ураган, и сжала в объятиях, непрестанно восклицая:

— Боже мой! Боже мой! Это ты! Сколько лет! А как похорошела! Была настоящим цыпленком — кожа да кости, а теперь ты такая женственная, так здорово выглядишь!

Кэролин действительно была хороша. Тонкие черты лица, выразительные карие глаза, ладная фигура… И шикарная грива темно-рыжих волос, которой позавидует любая модель из рекламы шампуня. Вкупе с блузкой песочного оттенка и терракотовым брючным костюмом этот каскад кудрей делал ее похожей на фею огня.

Окружающие заинтересованно поглядывали в их сторону. Было трудно сказать, что в большей степени привлекало их внимание — шумная непосредственность Мадлен или яркая красота Кэрол, смущенной этим внезапным натиском.

— Здравствуй, Мадлен, — обескуражено ответила она, когда ей наконец удалось высвободиться из крепких объятий старой знакомой и сделать глоток воздуха. — Как поживаешь?