Вайолетт Медоу - Любовь по наследству

Чувствую, как Кеннет легонько прикасается к моему пальцу, на котором нет обручального кольца, и вздрагиваю.

— Замужем… — задумчиво бормочет он.

— Да, — говорю я, убирая руку.

Мне вдруг представляется, что кольца не окажется на полке в ванной, и сердце съеживается от страха. Нет, Джонатан не станет на меня кричать, тем более бить — об этом вообще не может быть речи. Он слишком умен и интеллигентен, этим-то в свое время и покорил меня. Его излюбленный метод — испепелять взглядом и монотонно ровным сухим и презрительным голосом читать нотации. О том, как страдает мир от безответственности и легкомыслия, о том, насколько люди, для которых нет ничего святого, опасны для цивилизованного общества. И все в таком духе. В подобные минуты я молю, чтобы Джонатан вспыхнул, наорал на меня и наконец оставил в покое. Так было бы куда легче.

Кеннет с минуту о чем-то размышляет, глядя на то место, где лежала моя рука, потом поднимает голову и смотрит на меня взглядом, по которому не определить чувств.

— Давно вы замужем? — спокойно спрашивает он.

— Три года, — отвечаю я.

— Всего три года? Не слишком долго, — задумчиво бормочет Кеннет. — А до этого? — интересуется он. — Целую вечность встречались со своим… гм… Джонатаном? Или были замужем за кем-то другим?

Тяжело вздыхаю. Вспоминать о прошлом не доставляет мне особенной радости.

— С Джонатаном мы встречались совсем не вечность, — неохотно произношу я. — А всего лишь девять месяцев.

Кеннет кивает и едва заметно улыбается.

— Девять месяцев… Как будто выносили ребеночка.

Ребеночка! Какое там. Мечты стать матерью я в себе почти уничтожила.

Кеннет смотрит на меня, ожидая продолжения.

— До Джонатана некоторое время у меня вообще никого не было… — протягиваю я, раздумывая, стоит ли посвящать почти незнакомца в подробности своих любовных историй. — Послушайте! — Прищуриваю глаза и сдержанно улыбаюсь. — Ничего интересного я вам не поведаю. Поверьте: у меня все складывалось прозаично и малоприятно. Может, оставим эту тему?

Кеннет пожимает могучими плечами.

— Если хотите, давайте оставим. — Он наклоняется вперед и пристально смотрит в мои глаза. — Но мне было бы очень-очень интересно узнать о вас все, даже самое что ни на есть приземленное.

— Зачем это вам? — удивленно спрашиваю я.

— На это есть ряд веских причин, — с загадочным видом говорит Кеннет.

— Каких?

— Пока не могу сказать.

— Тогда я не прибавлю к своему рассказу ни слова, — заявляю я и, складывая руки на груди, плотно сжимаю накрашенные розовым блеском губы.

Кеннет смеется.

— А если я очень попрошу?

Отрицательно качаю головой.

— А если поклянусь, что непременно открою свой секрет, но после? — с улыбкой наполовину проказливого мальчишки, наполовину искусного обольстителя спрашивает Кеннет.

Любопытство берет во мне верх над благоразумием и даже над тупой болью, которой сердце реагирует на воскресающие картины из прошлого.

— Ладно, уломали.

Лицо Кеннета озаряется улыбкой. Я предупреждающе поднимаю руку.

— Только уговор: вы не станете задавать вопросов.

Кеннет с готовностью кивает, принимая условие. Я некоторое время молчу, собираясь с мыслями, и начинаю, глядя на веселящихся людей, но почти не видя их:

— До Джонатана у меня был единственный серьезный роман, он длился целых одиннадцать лет. — Говорить беспечным тоном не слишком просто, но и не так сложно, как я ожидала. — Того парня я любила всем сердцем. Впрочем, когда задумываешься об этом теперь, понимаешь, что, может, я лишь придумывала себе любовь.

Умолкаю и начинаю сожалеть о том, что запретила Кеннету задавать вопросы. Наверное, кратко на них отвечать было бы куда легче, чем рассказывать все подряд. Кеннет будто угадывает мою мысль и осторожно интересуется:

— А он вас что, не любил?

Пожимаю плечами.

— Не знаю. Утверждал, что любил, но любил явно меньше, чем… другую женщину.

— Жену? — предполагает Кеннет, попадая в самую точку.

Киваю и улыбаюсь, стараясь делать вид, что теперь могу смотреть на былые печали спокойно, даже с иронией.

— Мы встречались самое большее дважды в неделю. Он заезжал ко мне на часок-полтора и спешил домой.

— Почему же вы раньше не прекратили эту пытку? — с состраданием в голосе спрашивает Кеннет.

Мрачно усмехаюсь.

— Теперь я тоже задаюсь этим вопросом. А тогда… Поначалу я и представить не могла, что останусь совсем без него. Потом, когда было уже очевидно, что ничего не изменится, стала тайно страдать, но сил порвать эти отношения никак не находилось. — Смеюсь, хоть и впору плакать. — А он все твердил, что я его отдушина, что только со мной ему можно быть самим собой. И все намекал на то, что не сегодня завтра должен принять решение и коренным образом изменить жизнь. А я, дурочка, ждала. Ждала целых одиннадцать лет… — Умолкаю, переносясь мыслями в подернутое дымкой времени былое.