Mara Palpatyne - Deus, ex-machina

– Надо отправить кого-то в поселение, – рассуждал Полифем, – там должен быть врач.

– И кто пойдет? – спрашивал Дит, не отходивший от Персефоны. – Ветер с ног сбивает!

– Я пойду, – заявил Еврисфей, – меня какому-то ветру не свалить.

– Не выйдет, – раздался из ниоткуда голос Язона, – поселение эвакуировано, сейчас там только кентурия инвалидов, охраняет склады и имущество, врача у них нет.

– И что ты предлагаешь? – зло спросила Тристана. – И кстати, может, явишь нам свой светлый лик, раз уж такое дело.

– На Большой Тантал надо лететь, как только погода позволит, – последнюю фразу он закономерно проигнорировал.

– Какой ты умный! – язвительно заметила Трис. – Ну да, не ты ж полетишь…

– Да я бы с радостью… – глухо сказал капитан, – но обстоятельства сложились так, что никуда я не полечу… без вашей помощи. А вообще, тебе пора уже научиться придерживать язык за зубами, не зная всех обстоятельств.

– Да пошел ты! – огрызнулась Тристана, заметно краснея. – Ну, хорошо, согласна… а кто каррак то поведет? Я, знаешь ли, не аэрогатор…

– Я поведу, – тихо сказала Эйден.

Тристана резко обернулась.

– Ты что… – она пыталась сохранить слегка насмешливый тон, с которым всегда обращалась к весталке, но голос ее дрогнул, – ты же много крови потеряла, тебе отлежаться надо, девочка…

Эйден встала:

– Ну, вот еще! Ты столько говорила, что я – лентяйка и белоручка, что я просто не могу не воспользоваться случаем, показать, на что я гожусь…

Они вошли в этот зал вдвоем; от царящего в нем тихого, но пронизывающего тело гула их защищали наушники и плотная черная одежда. Впереди шел акушер, за ним следовал мужчина невзрачной наружности и среднего роста – на такого не обратишь внимания ни на улице, ни на светском рауте, ни в ночлежке бедняков.

Зал, в котором они находились, располагался под самым храмом; все четыре его стены были от пола до потолка увешаны полками; на полках в колбах из толстого стекла находились камертоны – сотни, тысячи непрерывно подрагивающих камертонов. На столе посреди зала было несколько камертонов со снятыми колбами; они не вибрировали. Акушер жестом показал мужчине садиться за стол, а сам подошел к одному из стеллажей. Вскоре он вернулся и поставил на стол перед мужчиной колбу с вибрирующим камертоном и иероглифом на подставке.

Мужчина молча положил руки на колбу и прикрыл глаза. На его лице появилось выражение блаженства, словно мужчина только что ощутил оргазм.

Вибрация колбы передалась его нервной системе; теперь она будет жить в нем до тех пор, пока он не исполнит свою миссию. Сперва это будет приятно. Потом надоест. Потом станет причинять боль – с каждым днем все более сильную, пока он не исполнит миссию.

Теперь он мог бы сам вести каррак, если бы на то была нужда – камертон хранил индивидуальную вибрацию одной из весталок. Эта вибрация приведет его к самой весталке, которая и есть объектом его миссии.

– Не прячьте колбу, – сказал он акушеру тоном, не терпящим возражений, – этот камертон скоро замрет.

Акушер кивнул, хотя эта мысль была ему не по душе…

…но разве поспоришь с весталом – ассасином, прирожденным убийцей, взявшим след своей жертвы? И колба осталась на столе, среди мертвых камертонов. Колба с иероглифом "Эйден" на днище.

– И все равно это неправильно!

Тристана была выбита из колеи. Она сидела в тесной рубке каррака, позади бледной Эйден с заплывшим от ушиба глазом. Та стояла за рычагами, ее раненая рука была на перевязи. Управляться с рычагами одной рукой было трудно, но Эйден старалась изо всех сил.

– Конечно, неправильно! Тебе не надо было лететь, я и сама справилась бы.

– С одной рукой? Не думаю.

– Много ты мне поможешь… случись чего.

Трис фыркнула:

– Вот еще! Велика премудрость! Я вон механику сама освоила, без пустопорожних церемоний.

Весталка промолчала, но весь ее вид свидетельствовал о том, что она расценивает эту мысль как кощунственную.

– Аэрогация – это не механика, – наконец выдавила из себя она.

– Ну да, конечно… – возмущенно ответила Тристана. – Механиков, между прочим, тоже в Храмах учат!