Анна Брон: Впервые

Через полчаса Лорен предстояло во второй раз войти в особняк на Гросс-Пойнт, и воспоминания об унизительном уик-энде в этом элегантном доме четырнадцать лет назад вновь полезли ей в голову, как она ни старалась этому сопротивляться. Лорен даже передернуло от отвращения.

Впрочем, в первый день было неплохо. По крайней мере, она провела его почти в полном уединении. Самое ужасное началось на второй день посла ланча. Картер, сын Уитвортов, которому тогда было лет тринадцать, неожиданно появился в дверях спальни и объявил, что его мать приказала ему увести Лорен из дома, так как она ожидает гостей и не хочет, чтобы они ее видели. С этой минуты и до конца дня Картер унижал и пугал Лорен, как только мог.

Мало того, что он называл ее четырехглазой, потому что она носила очки, так он еще ее отца, профессора Чикагского университета, называл учителишкой, а мать, известную пианистку, тапершей.

Показывая Лорен сад, он как бы случайно толкнул ее прямо на колючие розовые кусты. Через полчаса, когда Лорен переодела свое испачканное и порванное платье, Картер сделал вид, что искренне просит у нее прощение, и предложил показать ей собак.

Он так раскаивался и так горел желанием пойти к собакам, что Лорен подумала, может быть, он и вправду случайно толкнул ее.

— У меня тоже есть собачка, — с гордостью проговорила она, стараясь не отставать от него, когда он решительно зашагал через газон. — Ее зовут Пушистик. Она вся-вся беленькая, — промямлила Лорен, обратив внимание на колючую проволоку, венчающую высокую десятифутовую изгородь.

Заметив двух доберманов, она просияла.

— У моей подружки тоже доберман.

Картер тем временем отодвинул тяжелый засов.

— Он все время хочет играть с нами. И знает несколько трюков, — радостно сообщила Лорен.

— Эти тоже знают трюки, — странным тоном произнес Картер и сделал шаг в сторону, чтобы пропустить Лорен вперед.

Ничего не подозревая, Лорен шагнула внутрь.

— Эй, собачки, — ласково проговорила она, подходя к настороженно молчавшим животным.

Когда она протянула к ним руку, то услышала сзади звук захлопнувшейся калитки.

— Взять ее! Взять! — приказал Картер.

Обе собаки напряглись и, обнажив белые клыки, с рычанием стали приближаться к насмерть перепуганной Лорен.

— Картер! — закричала она и начала отступать, пока не прижалась спиной к изгороди. — Что с ними?

— На твоем месте я стоял бы неподвижно, — насмешливо ответил Картер из-за изгороди. — Если пошевелишься, они вцепятся тебе в горло и перегрызут сонную артерию.

И он пошел прочь, что-то весело насвистывая на ходу.

— Не оставляй меня! — кричала ему вслед Лорен. — Пожалуйста, не оставляй меня!

Через тридцать минут, когда на нее случайно натолкнулся садовник, Лорен уже не кричала. Она истерично всхлипывала, не сводя глаз со скалящихся и лающих собак.

— Выходи оттуда! — сердито приказал садовник, отпирая калитку. — Что это ты тут делаешь? Злишь бедных животных?

Он схватил Лорен за руку и буквально вытащил наружу.

Когда калитка захлопнулась, его бесстрашие оказало свое действие на Лорен, и она почувствовала, что опять в состоянии говорить.

— Они хотели перегрызть мне горло, — прошептала она, и слезы потекли по ее щекам.

Садовник внимательно посмотрел на перепуганную девчушку с синими глазами, и раздражение в его голосе сменилось искренним сочувствием.

— Они бы тебя не тронули. Эти собаки обучены поднимать тревогу и отпугивать незваных гостей. А кусаться, они не кусаются.

Остаток дня Лорен провела лежа на кровати и придумывая планы кровавой мести. Ей бы очень хотелось видеть Картера на коленях, молящим о пощаде, но она и сама понимала, насколько несбыточны ее мечты.

К тому времени, как мама пришла за ней, чтобы вести на обед, Лорен уже смирилась с тем, что ей придется поступиться своей гордостью и сделать вид, будто ничего, совсем ничего, не произошло. Не было никакого смысла рассказывать маме о Картере, потому что Джина Дэннер как итальянская американка питала, подобно всем итальянцам, глубокие и искренние чувства к любой родне, даже самой дальней, которую она никогда прежде не видела и не собиралась видеть в будущем. Она бы никогда не поверила в злые намерения Картера, решив, что мальчик просто-напросто играл в свои мальчишеские игры.

— Хорошо провела день, родная? — спросила мама, когда они уже спускались по лестнице, направляясь в столовую.