Александръ Дунаенко - Афродизиак

Солнце ярко светило в безоблачном небе. Пожухла трава. Сентябрь слегка холодил воздух. Женька-Джек вёл Милку на романтическую прогулку. Он и его подруга давно испытывали друг к другу симпатии, но реализовать их всё никак не находилось подходящей возможности. Теперь же у Женьки-Джека был выходной, Милка помирилась со своим вторым мужем, отправила его в командировку, и впереди ожидался длинный голубой день, который друзья могли провести вместе. Троллейбус в городе ввели недавно, и он возил людей с могилок на пляж и обратно, то есть, через весь город. В салоне было настолько тесно, что Милка и Женька-Джек чувствовали себя на седьмом небе от счастья. Боже! Как их прижимали друг к другу! С некоторым опозданием Женька-Джек и Милка заметили, что в салоне уже никого нет, что троллейбус стоит на конечной, а водитель через микрофон интересуется, спят они, или не спят. — Вот дурак, можно ли уснуть, стоя в такой тесноте, — пробурчала Милка, оправляя кофточку. Им удалось найти маленькое уютное местечко у самой реки. Комаров не было. Они собирались в косяки и улетали на юг. Песок не жёгся. Милка и Женька-Джек убрали с него пустые консервные банки, простелили коврик и стали загорать. — Давай, пусть у нас будет дикий пляж, — сказал Женька-Джек, и заинтересованно посмотрел на Милкин, почти прозрачный, кремовый лифчик.

— Да ну! — ответила Милка, — дурак ты, что ли? — и повернулась к Женьке-Джеку спиной:

— Расстёгивай, только осторожно, пряжечку сломаешь…

К воде, откуда-то из кустов, сбежал мальчонка, лет шести. С мячиком. Он так забавно стал играть, плескаться водой! Женька-Джек заботливо ему намекнул, что вода уже холодная, и мальчик может простудиться.

— Всё равно не уйду, — ответил мальчик и закричал: — Света, Юля, идите сюда! Пирожки будем делать.

Оказывается, это были не настоящие пирожки, а из песка. Ребятишки набирали в ладони воду, смачивали песок и лепили из него безобразные комочки, которые и назывались у них пирожками. Женька-Джек очень быстро освоил эту технологию, и смог бы уже сам повторить все операции с завязанными глазами. Милка уснула. Мамы и папы Юли и Светы и мальчика Эдика спросили, не помешают ли они? Они не помешали. Запахло консервами. На новом месте песок оказался каким-то пыльным, грязноватым. Решили пройти ещё дальше. Там из кустов вышел волк, равнодушно посмотрел, вначале на Милку, потом на Женьку-Джека, зевнул, полакал немного воды из реки и уплыл на другой берег. Это новое место, очевидно, было уже совсем диким местом. Милка легла загорать. Женька-Джек опять забубнил что-то про дикий пляж и стал возиться с Милкиной пряжечкой. — Вы собаку мою не видали? — спросил пожилой охотник, выходя из кустов. У него была кудрявая чёрная борода, ружьё с двумя параллельными стволами, голубые глаза и длинные — по грудь — сапоги.

— Мы не видали, — ответил Женька-Джек, подошёл к реке и опустил в неё раскалившиеся ладони. Вокруг пальцев зашипела, забулькала вода, и ещё от неё пошёл пар.

— Серая такая собака. Уши у неё стоят, — продолжил интересную беседу охотник.

— Нет, не видали, — опять ответил Женька-Джек и с тоской посмотрел на белое солнце. Охотник пошёл в речку. Пока он двигался к другому берегу, вода не доходила ему и до колен. В сентябре все наши реки становятся мелководными.

— Я пойду, искупаюсь, — сказал Женька-Джек.

— Здесь же мелко, — отговаривала его Милка, но он пошёл, не оглядываясь. Лежал в холодной воде, на холодном песке дна, и из воды ещё торчали всё время колени. За одну коленку его укусил бзык. Когда Женька-Джек перевернулся на грудь, бык опять его укусил. Было так мелко, что из воды обязательно что-нибудь высовывалось. Женька-Джек, дрожа от холода, вылез на берег. Милка сама осторожно расстегнула пряжечку, чтобы загар ложился ровнее. Бзык, наверное, тот самый, коротко прожужжав, сел на светлую полоску её тела и сказал: «Вступайте в ряды доноров». Прежде, чем стукнуть Милку ладонью по спине и промазать, Женька-Джек прошипел ей, чтобы она сидела и не шевелилась. Она не шевелилась. Бзык улетел довольный, как всякий человек, которому удаётся кого-нибудь укусить безнаказанно. Потом к реке пригнали на водопой баранов. Ну, не день, а клуб кинопутешествий. Воду пили и лошадь чабана, и её жеребёнок. Пил и сам чабан, отойдя чуть выше по течению. Ещё выше поили стадо свиней. Наступал вечер. Женька-Джек застегнул Милке пряжечку, и она пришлась как раз на середину пятерни, которая чётко отпечаталась на спине Милки. В троллейбусе было совсем свободно, потому что, какой дурак будет сидеть на пляже осенью до самого вечера. Им даже нашлись свободные места. Милка и Женька-Джек сидели рядом. Он взял её руку в свою. И она её не отняла. Хотя и была замужней женщиной.