Энн Мэтер: Вересковая пустошь

Она покачала головой. Не то чтобы ее особо беспокоили деньги, только будь она на полгода старше — все было бы гораздо проще. Тогда ей уже было бы восемнадцать и она могла бы отказаться от чьей бы то ни было помощи.

А пока ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться условиям завещания дедушки. Она не присутствовала на его похоронах и даже ни разу не бывала в «Грей-Уитчиз», дедушкином поместье в Йоркшире, где он жил девять месяцев в году. Остальные три он посвящал Домине, и в это время они ездили в отель в Богноре, который стал единственным ее домом, кроме монастыря. Там они проводили все пасхальные, летние и рождественские каникулы за последние девять лет.

Домине оперлась подбородком на руки, гадая, что бы с ней стало девять лет назад, если бы не вмешался дедушка Генри. Она еще помнила ужас крушения поезда — катастрофу, в которой погибли ее родители, в ушах стоял визг тормозов, скрежет переворачивающихся вагонов, вопли женщин и крики детей. Она снова вздрогнула. Ей до сих пор снились кошмары.

Тогда дедушка Генри стал избавителем, забрав восьмилетнюю Домине из одиночества и отчаяния приюта и поместив ее в сравнительный комфорт и приятную атмосферу монастыря Святых Сестер. Не то чтобы дедушка Генри был религиозным человеком, но он уважал церковь и ее принципы; а так как он утверждал, что никак не может держать Домине при себе все время, они проводили вместе только каникулы. Совсем скоро девушка надеялась покинуть монастырь и отправиться в колледж, а может, даже в институт. Она была умной и способной, и сестры не сомневались, что ее ждет хорошее будущее. Но все изменилось после внезапной смерти дедушки. Он был дядей ее отца, мужем сестры ее бабушки, и поэтому его забота о Домине заслуживала восхищения, так как они были связаны весьма отдаленными узами. Но своих детей у него не было, по крайней мере он так говорил, и он дал Домине ту моральную поддержку, в которой она так нуждалась. Но теперь…

Она вздрогнула почти виновато, когда открылась дверь и вошла сестра Тереза, сочувственно глядя на нее.

— Ну, Домине, ты готова? — с улыбкой спросила она. Глаза девушки расширились. Ее сердце неистово забилось.

— Вы хотите сказать — он здесь?

— Да, мистер Мэннеринг приехал, — ответила сестра Тереза. — По-моему, он с трудом нашел монастырь в такой проливной дождь. И потом, на дороге не так уж много знаков, не так ли?

Домине покачала головой.

— Я… я не слышала шума машины, — пробормотала она.

— Не слышала? Что ж, возможно, это из-за дождя. А может быть, ты думала о чем-то другом, — ласково ответила монашка.

Домине сглотнула. И правда, она настолько была поглощена собственными мыслями, что не замечала ничего вокруг. Кивнув, она подхватила сумку и расправила юбку плиссированного платья-сарафана, надетого поверх белой блузки. Она чувствовала себя маленькой и неуклюжей и жалела, что у нее нет какой-нибудь более красивой одежды. Но, может, это было и к лучшему. Любая попытка принарядиться с ее стороны показалась бы довольно нелепой.

Она последовала за сестрой Терезой по пустынному коридору с кафельным полом и вниз по лестнице на первый этаж. Здесь прекрасно исполненная статуя Богоматери с младенцем словно давала тепло голому и мрачному холлу. Яркие цвета мантий и сияние головных уборов оживляли их застывшие черты, и Домине нервно сцепила пальцы. Она не была католичкой и до сих пор не чувствовала ничего общего с этой религией, но сила, исходившая от статуи, поразила ее.

Сестра Тереза постучала в дверь кабинета, где их ожидала настоятельница, и ввела Домине в комнату. Та вошла довольно робко, ее глаза тут же остановились на мужчине, неподвижно стоявшем у стола настоятельницы. Он глядел в окно, из которого открывался тот же пейзаж, что недавно созерцала Домине. Дождь и не думал утихать, и в кабинете, разгоняя полумрак, горели лампы.

Мужчина повернулся, когда сестра Тереза закрыла дверь, и пронзительно взглянул на Домине глазами странного светло-голубого оттенка. Холодные глаза, с дрожью подумала она, и в их выражении тоже не заметно особого тепла. Он не был красавцем: черты его загорелого лица были резкими, по сторонам чувственного изгиба рта залегли глубокие складки. Мужчина был чуть ниже шести футов, стройный, с широкими плечами. У него были очень темные прямые волосы, на щеки спускались баки. Домине не стала гадать, сколько ему лет, хотя он оказался моложе, чем она ожидала, гораздо моложе, чем был бы сейчас ее отец. И он совсем не походил на художника-эстета из ее размышлений. Он, как деловой человек, был одет в темный костюм с жилетом в тон и плотное темное полупальто. Сейчас оно было расстегнуто, а руки он сунул глубоко в карманы брюк. На волосах блестели капли дождя, и Домине поняла, что он не тратил времени на разговор о ней с настоятельницей и сразу потребовал привести свою подопечную. Она гадала, что думает о нем настоятельница, и по выражению лица пожилой женщины поняла, что та все еще сомневается, стоит ли передавать свою воспитанницу в руки этого человека.