Лиз Филдинг - Месть и любовь

— Да.

— Тебе не надо звонить в муниципалитет и извиняться?

— Нет, не надо. — Клер посмотрела на трубку, которую все еще держала в руке, и опустила ее на аппарат. — С ним встретится редактор отдела новостей.

— Отлично. Я отмою твою ногу.

Она нахмурилась, когда он поставил миску с водой перед ее ногой.

— В этом нет необходимости. Я приму душ, когда ты уйдешь.

— Ты порезалась, — сказал он. — На полу я заметил кровь.

— Правда? — Она посмотрела вниз и увидела грязные кровавые следы на чистом полу. — Наверное, это случилось, когда я наступила на камень.

— Вероятно, ты наступила на осколок стекла, — сказал Хэл, пытаясь не думать больше о поцелуе. И о пуговице, которой она поигрывала, и о том, как она прислонялась к нему, когда они шли к дому. — Или жестяная крышка. Я не могу поверить, что здесь валяется мусор.

— Это ужасно злило моего отца.

— Значит, не только меня. — И добавил, не дожидаясь ее ответа: — Опусти ногу, пусть она отмокнет. Я посмотрю, не осталось ли в ране осколка.

Он оставил ее отмачивать ногу, а сам заварил чай и добавил в ее кружку много сахара.

Ему не следовало приезжать в Крэнбрук. Он и не собирался этого делать изначально. Он хотел держаться отсюда на расстоянии и поручить юристам решить все за него, но мысли о поместье были навязчивы, как зубная боль.

— У тебя есть антисептик? — спросил он, ставя перед Клер кружку.

— В аптечке под краном.

— Полотенце?

— В комоде. В ванной наверху…

— Я еще помню, как здесь ориентироваться. — Хэл взял шоколадное печенье и протянул одно ей. — Съешь.

— Я…

— Это в медицинских целях, — прервал он ее, открывая дверь, ведущую на лестницу, которая в детстве казалась ему гораздо уже. — Тебе стоит снять колготки, пока я схожу за полотенцами.

— Уверен, что я справлюсь без тебя?

Он остановился на нижней ступени и оглянулся:

— Однажды твой язык доведет тебя до серьезных неприятностей, Клер Тэкерэй.

— Слишком поздно, — сказала она. — Уже довел.

— Возможно повторение, — заметил он, заставив ее зардеться, как школьницу.

Хэл бы с удовольствием стянул колготки с ее длинных великолепных ног, видом которых уже успел насладиться, пока она лежала на нем с задранной юбкой, и это с лихвой компенсировало бы ему неудачи сегодняшнего дня.

Он приехал на рассвете и решил обойти все поместье, заглянуть в каждый его уголок. Насладиться своей победой. Но необузданная и беспричинная злость, охватившая его, когда он увидел паренька, ловившего рыбу в том месте, где когда-то охотился он сам, изменила все его планы. Или, возможно, он так отреагировал на смешную удочку и старую катушку с леской. Парень поклялся, что снаряжение досталось ему от дедушки, но он был почти уверен, что он его украл.

Не лучшее начало дня, и когда мальчик убежал, Хэл немного постоял у реки, вспоминая дни юности. Тогда он и заметил, что противоположный берег сильно повредили жестокие зимние дожди. Он решил надеть комбинезон и резиновые сапоги, который лежали в багажнике его «лендровера», перейти через ручей и посмотреть на степень нанесенного ущерба, и тут столкнулся с Клер и Арчи.

В его планы не входило возвращаться сюда до того, как он станет полновластным хозяином Крэнбрук-Парка, тем более он не хотел приходить в «Примроуз».

Джек Норт не готов был тратить деньги, предназначенные на выпивку, на обустройство и ремонт дома, которым он не владел, а Роберт Крэнбрук не прислал бы сюда рабочих, даже если бы коттедж развалился на части. Он не понимал, почему его мать отсюда не уехала. Из чувства преданности? Или вины?

По его представлению, нынешний коттедж не мог сильно отличаться от того дома, возле которого он сел на мотоцикл и уехал прочь навсегда. Но, как и он сам, дом изменился до неузнаваемости.

Стекла маленьких окон, разбитые Джеком в пьяном угаре и замененные стеклами из буфета, были обновлены и вымыты до блеска. Оконные рамы и подоконники выкрашены в белый цвет, а некогда вызывающе-зеленая обветшалая входная дверь была перекрашена в бледно-желтый оттенок, который прекрасно сочетался с цветами, обвивающими кайму передней стены забора, покрытого белой краской.

Здесь всегда росли примулы…

Он не заметил сорняков, растущих вдоль дорожки, ведущей на задний двор. Пустырь, где он проводил часы за усовершенствованием своего мотоцикла, превратился в цветущий сад.

Внутри тоже все изменилось. Его маме так и не удалось внести уют в это место. Теперь обои со стен были содраны, а стены выкрашены в пастельные тона. Каждая ступенька была покрыта ковролином. Когда-то он знал звучание каждой из них, когда пытался прокрасться на улицу ночью, и теперь инстинктивно старался идти как можно тише, на миг оказавшись в своем прошлом. Наверху тоже все изменилось. На том месте, где когда-то висели плакаты с моделями мотоциклов, теперь на фоне обоев цвета слоновой кости красовались фигурки фей.