Хелен Брукс: Ночные сумасбродства

Она прокашлялась:

— В последнее время я не могла думать ясно.

Надо отдать ему справедливость, он не поднял брови, не посмотрел на нее ехидно, не стал задавать провокационные вопросы. Зик просто слушал. Мелоди не знала, лучше ей от этого или хуже.

— Я поняла, что мое глупое поведение в больнице, требование развода и все такое… это потому… — Она с трудом сглотнула. — Я боялась, что ты бросишь меня из-за того, что я теперь изуродована. Нет, ты не сделал и не сказал ничего, что заставило бы меня так думать. Мейбл, женщина, с которой я познакомилась сегодня, объяснила, что я позволила страху управлять собой, и она права. Больше всего ты ценишь грацию и красоту. Может быть, из-за твоего прошлого. В этом нет ничего плохого. Но я никогда больше не буду танцевать. Я… Я стала другой.

— Родная, твои ноги пострадали. Я знаю, как тебе тяжело, потому что ты жила танцем. Но я помогу тебе приспособиться. Твой фантастический дар остался с тобой. Его надо только перенаправить. У меня есть пара идей на этот счет, но они подождут. Сейчас я должен убедить тебя, что твои грация и красота никогда не ограничивались танцами. Они видны в твоей манере разговаривать, в твоих словах, движениях. Грузовик не мог отнять у тебя все это, ведь так? Ты моя нежная, благородная, несравненная девочка, моя драгоценность, и я люблю тебя.

В ее душе словно плотина прорвалась, слезы залили глаза. И когда Зик обнял Мелоди, она прижалась к нему, потому что ей как никогда требовались его уверенность и сила. И она рыдала, приникнув к груди мужа.

— Что? — Зик наклонился, пытаясь разобрать ее бессвязное бормотание. — Что ты сейчас сказала?

— Я… я… — Мелоди с колоссальным усилием выпрямилась и отерла слезы платком, который он дал ей. — Неужели ты так обо мне думаешь? Как будто говоришь о ком-то другом.

— Значит, ты должна просто верить, пока я не смогу предъявить тебе доказательства, — ответил он с улыбкой. — Ты моя, Ди, и точно так же я твой. Ты — единственная, с кем я мог бы создать семью. Если бы мы не встретились, я жил бы один, как прежде, вполне довольный собой, но с тайником в сердце, который так никогда и не открылся бы. Ты спасла меня.

Зик прежде не говорил ей это. Теперь Мелоди поняла, что его отношение к ней с самого начала демонстрировало его любовь. Она робко улыбнулась и тряхнула головой, откидывая волосы с мокрого от слез лица, а потом поднесла дрожащую руку к лицу Зика.

— Я всегда любила тебя и всегда буду любить. Для меня не существует никого, кроме тебя.

Он одарил ее особо привлекательной улыбкой:

— Значит, на свете нет ничего, что я не смог бы преодолеть.

Мелоди кивнула и прислонилась к мужу. Но в глубине души она по-прежнему опасалась того, что ждало впереди. Ненавидела себя за это и все-таки опасалась.

Зик стал целовать ее с такой страстью, что она немедленно ответила. Он не прервал поцелуя даже тогда, когда взял Мелоди на руки и понес в свою спальню. Он положил жену на кровать и лег рядом, но не стал сразу ни раздеваться, ни раздевать ее. Сначала он обнял Мелоди, желая ее успокоить, и снова поцеловал.

Поцелуй стал таким жарким, что желание растеклось по ее телу, как расплавленный мед. Мелоди застонала от наслаждения и прильнула к мужу, мечтая раствориться в нем, слиться с ним в единое целое. Зик на секунду прервал поцелуй, вдохнул воздух, а потом чувственный пир начался снова. Он погрузил руку в волосы Мелоди и возобновил волшебный поцелуй. Его губы коснулись ее лба, век, щек, снова вернулись к губам.

Он целовал жену очень долго, а его руки скользили по ее телу поверх одежды, ласкали грудь так, что соски стали твердыми и упругими. Лучи зимнего солнца проникли в высокое окно. Но глаза Мелоди были закрыты. Женщина погрузилась в мир ощущений.

Она чувствовала, как Зик снимает одежду с себя и с нее, не прерывая поцелуя. Его губы коснулись шелковистой кожи на ее ключице, потом полной груди. Мелоди снова тихонько простонала.

— Совершенство, — прошептал Зик. — Такая полная, шелковая грудь. У тебя вкус сахара и роз, ты об этом знаешь? Сладкая, ароматная и сказочно прекрасная. Я хочу тебя съесть. Я не могу насытиться тобой.

Он продолжал услаждать жену словами и поцелуями, пока она не впилась пальцами в его мускулистые плечи, шепча что-то, чего сама не могла разобрать.

— Я хочу поцеловать каждый дюйм твоего тела, — продолжал Зик, и на секунду его губы вернулись к ее губам.

Она похолодела, почувствовав, что он отстранился. Но Зик снял с нее чулки и тут же опять обнял и прижал к себе. Трение его груди о грудь Мелоди должно было бы наполнить ее восторгом, но реальность заставила женщину напрячься. Как скрыть от Зика свое уродство? Ею овладела паника.