Лесия Корнуолл - Мимолетная страсть

— У меня, — гордо ответила Марианна. — Это я ее научила. А кто такая леди М?

Адам Уэстлейк застонал.

Изабель просто диву давалась — море в лунном свете блестело так безмятежно, словно ничего и не случилось.

Финеас стоял у нее за спиной на палубе «Леди Марианны», положив руки ей на талию.

Четверо сильных мужчин подняли Адама на борт. Марианна взволнованно хлопотала вокруг него, отдавая приказы, как заправский боцман.

Мистер Гиббс наконец-то заполучил настоящего графа Эшдауна, который уснул у него на плече, а Чарлза отправили в Лондон под охраной гвардии его величества, прибывшей после того, как стрельба закончилась и больше никому ничего не угрожало.

— Добрый вечер, капитан, — приветствовал Адама настоящий боцман, когда матросы осторожно положили его на палубу. Ногу ему Марианна забинтовала разорванной на полоски собственной нижней юбкой. Ветер облеплял тонкой верхней муслиновой юбкой ноги Марианны, и ее муж хмурился, видя, что матросы, раскрыв рты, любовались притягательным зрелищем.

— Принесите моей жене плащ, мистер Джессоп, и будьте любезны, доложитесь по всей форме, — сурово обратился Адам к боцману.

— Конечно же, это может подождать, — засуетилась Марианна. — Приведите хирурга, мистер Джессоп. Его милость ранен!

— Блэквуд тоже, но сначала я, с твоего позволения, выслушаю доклад.

Марианна скрестила на груди руки и нахмурилась.

— У тебя всего две минуты, Адам.

Боцман заговорил очень быстро:

— Корабль лорда Реншоу отплыл, милорд. Мы подумывали, не пуститься ли в погоню, но приказ был стоять на месте и ждать вас. С берега пришел шлюп, все загрузились на борт, подняли якорь и отплыли под полными парусами.

Финеас взглянул на Адама.

— Несмотря на рану, Реншоу все же удалось сбежать. Никто не увидел, как он уходит. Полагаю, воспользовался одним из тех туннелей, о которых ты упоминал.

Бедная Эвелин, подумала Изабель. На всю жизнь получит клеймо «жена изменника».

— О, и, сэр?.. — Боцман вдруг по-настоящему покраснел. — Ребята нашли это в конюшне возле дома. И принесли мне на случай, если это принадлежит… — Он умильно взглянул на Марианну.

Изабель ахнула. Он держал в руке шелковую ночную рубашку, розовую с красными лентами. С криком она выхватила у него кружевное одеяние.

— Это же мое! Как оно… — Она глянула на ухмыляющихся матросов, торопливо спрятала вещицу за спину, чувствуя, как пылает лицо, и посмотрела на Финеаса. Он одарил ее своей самой обворожительной мальчишеской улыбкой, сердце затрепетало и начало спотыкаться.

— Думаю, с этим вопросом я доверю разобраться тебе, Блэквуд, — сказал Адам и снова повернулся к боцману: — Если это все, Джессоп, приведи сюда хирурга и готовься к отплытию.

— В Уэстлейк, сэр?

Адам вздохнул:

— Сначала в Лондон. До возвращения домой нужно закончить одно дело.

Финеас лежал на койке, Изабель рядом с ним. Хирург напоил его ромом, зашил и перевязал раны, и теперь он был пьяным и сонным. Каждый дюйм тела болел, но Изабель лежала в его объятиях и целовала его, прижимаясь всем своим восхитительным телом.

— Ты пришел за мной, — снова пробормотала она.

— Может быть, поцелуй сюда? — сказал Финеас, показывая на свой подбородок, чуть ли не единственное нетронутое место на всем теле. Она склонилась над ним и прикоснулась нежными губами, задев волосами грудь.

— И сюда? — спросила Изабель, скользя губами по подбородку и спускаясь на шею.

— Ммм, — протянул он. Ее груди восхитительно прижимались к его боку.

— И сюда? — Губы втянули плоский сосок.

Шевельнулось желание, усилилось, сделалось невыносимым.

— Изабель, — пробормотал Финеас, обнимая ее. — Я люблю тебя.

— Я знаю. Ты приехал за мной и Робином.

— Нам нужно поговорить.

— Разговоры нам никогда не удавались. — Изабель гладила его по всем незадетым местам, какие только могла отыскать, и это сводило с ума. Она снова отвлекает его, просто вышибает из головы все разумные мысли!

Финеас поймал ее пальцы, поцеловал их.

Изабель медленно, соблазнительно улыбнулась. Вожделение достигло верхней точки, язык завязался узлом. Финеас посадил ее верхом на себя на этой невозможно узкой койке.

— Когда мы поженимся, я куплю самую широкую, самую мягкую кровать во всей Англии и вообще тебя из нее не выпущу, — произнес он, пока она усаживалась на самую болезненную часть его тела, просто жаждавшую ее. Изабель закрыла глаза. Двигалась она осторожно, медленно, как можно нежнее.