Кэрол Финч: Своенравная пленница

Помогая наезднице спрыгнуть на землю, Доминик слегка прижал ее к себе и, поставив на ноги, пристально посмотрел в искрящиеся голубые глаза. Они напомнили ему горные пики, отражающие лучи солнца. Казалось, его колени вот-вот подкосятся и он утонет в этих чистых потоках.

— Я с радостью помогу тебе избавить бабушку от бессонницы, — прошептал он, млея от вожделения.

— Благодарю, — улыбнулась Розалин, стараясь поскорее освободиться от его объятий, дабы не потерять присутствия духа. Почему близость незнакомца так затуманивает ее рассудок? Она ничего о нем не знает и тем не менее испытывает странное волнение.

Внезапно Розалин застыла на месте и побледнела: она чуть было не совершила роковой ошибки, введя незнакомца в дом и даже не узнав его имени. Ленор тотчас бы догадалась, что ей морочат голову, и тогда Розалин не миновать грома и молнии.

— А как вас зовут, месье? Не зная вашего имени, я вряд ли смогу убедить бабушку в своей страстной любви к вам, не так ли?

Доминик на шаг отступил и, сорвав с головы шляпу, элегантно поклонился. Выдержав паузу, он принял горделивую позу и широко улыбнулся, блеснув белыми зубами:

— Доминик Бодлер к вашим услугам, мадемуазель!

Розалин наморщила лоб: она уже слышала эту фамилию, не менее известную в городе, чем Дюбуа. Но отец запретил ее упоминать в его доме. Сам Обри никогда не касался этой темы, по Розалин знала, что он затаил обиду на семью Бодлеров и наверняка не одобрит ее знакомства с их отпрыском. Но что поделать, если именно Доминик способен выручить ее в трудную минуту? К тому же, подумала Розалин, отец и не узнает об этой истории.

— А как прикажешь к тебе обращаться, чудное создание? — не сводя с девушки глаз, спросил Доминик.

— Розалин Дюбуа! — Она кокетливо сделала реверанс и, круто повернувшись, стала подниматься по мраморным ступеням.

Доминик поперхнулся и вытаращил глаза. Эта соблазнительная крошка — дочь Обри, его заклятого врага? В голове у Доминика все смешалось.

Так вот она какая, не покоренная до сих пор наследница меховой империи! Поговаривали, что она отвергла уже больше претендентов на ее руку и сердце, чем листьев на дереве, а ее норов порывист, как ветер. Приручите эту дикарку под силу только незаурядному человеку, подумал Доминик. Если верить многочисленным слухам, Розалин общалась не только с благородными людьми, но и с отпетыми головорезами и чувствовала себя в городе как рыба в воде. Благодаря редкому дару сближаться с людьми из разных слоев общества — от аристократа до нищего — она спокойно разгуливала по Сент-Луису даже по ночам. По какой-то неизвестной причине все грабители и хулиганы относились к ней с почтением. Розалин, казалось, была их легендарной принцессой.

Прежде Доминик считал, что она обязана своей репутацией отцу, пользующемуся уважением в городе. Но теперь он понял: похоже, почтительное отношение к себе всякого сброда — заслуга самой Розалин. Обманчивый ангельский облик скрывал, судя по дерзким искрам в ее голубых глазах, леди с характером, а не смазливую пустышку. Такой пальца в рот не клади!

Теперь Доминик убедился в том, что истории о невероятных приключениях мадемуазель Дюбуа вовсе не плод воображения подвыпивших завсегдатаев пивнушек и кабаков, и сказал себе: «С этой красоткой держи ухо востро! Первое впечатление обманчиво».

Теперь Доминик готов был поверить в историю о том, как Розалин вызвала на дуэль одного из своих поклонников, проявившего излишний темперамент. Этот ухажер попытался добиться особых привилегий, но упустил из виду, что его пассия владеет пистолетом не хуже, чем скачет верхом на своенравном жеребце. В гневе Розалин заявила, что желает стреляться на Кровавом острове на реке Миссисипи — своеобразном поле чести жителей Сент-Луиса. Молодой человек упорно отказывался стрелять в даму, однако она вынудила его встать к барьеру, утверждая, что должна постоять за свою честь после нанесенного ей оскорбления: нахальный молодчик пытался ее обнять, хотя она уже ясно выразила ему свое неудовольствие и запретила к ней прикасаться. Чтобы сбить с него спесь, девушка выстрелила и с двадцати шагов выбила пистолет из руки обидчика. Юноша с готовностью извинился, поклявшись впредь держаться от Розалин подальше.

Доминик заблуждался и насчет внешности темпераментной дочери Обри, полагая, что она уродлива, а мужчины приударяют за ней лишь ради ее богатства. Но эта девица, что зналась с головорезами, побеждала на пари в скачках на своем жеребце и выкидывала коленца похлеще, совсем не походила на богатую уродину. Поэтому Доминику все еще с трудом верилось, что сумасбродка, чьи косточки частенько перемывали забулдыги в барах, и эта ослепительная красавица — одно и то же лицо.