Сара Линдсей - Любовник на все времена

— При чем здесь провидение? — удивился Джеймс. — Может быть, тут вся загвоздка в том, что эти владения являются майоратом?

— Нет, нет, я проверял. Кроме того, ни Парр, ни его наследник нисколько не интересуются лошадьми и скачками. Парр сентиментально привязан к этому поместью, но ему уже пора отряхнуть воспоминания о прошлом и подумать о будущем внучки. Дело в том, что в следующем году ей предстоит выйти в свет, и деньги, которые Парр выручит за Рейвенсфилд, пойдут на ее приданое.

— Неплохая идея, — согласился Джеймс. — Если лорд захочет заполучить будущего виконта Уэстона для своей внучки, он может сделать ловкий ход, предложив это поместье в качестве ее приданого.

— Типун тебе на язык! Меня интересуют лошади, а не молоденькие глупышки.

— В самом деле? — весело проговорила Изабелла, входя в столовую с маленькой Брида на руках. — Не хочешь ли подержать свою племянницу?

Не ожидая ответа, она сунула малышку прямо в руки Генри. Тот без малейшего замешательства подхватил ребенка, нисколько не жалея о той участи, которая ждала его безукоризненно повязанный галстук и блестящие пуговицы на жилете. Несмотря на свой младенческий возраст, леди Брида Шеффилд постоянно воевала, причем довольно ловко, с одеждой своего дяди, разнося в пух и прах его изысканный туалет.

Однако стоило Генри заглянуть в обрамленные густыми ресницами синие глаза малышки, точно такие же, как у него самого, как он шел на любые жертвы.

— Всякий раз, когда я ее вижу, она становится все красивее и красивее.

— Она прелесть, не правда ли? — внес свою долю восхищения отец.

— Просто идеал, — отозвался Генри.

Изабелла рассмеялась:

— Но только не посреди ночи, когда от ее крика просыпается весь дом. В один прекрасный день и ты с этим столкнешься.

Генри поморщился:

— Это все в будущем.

— Хотелось бы верить, а то мама ждет не дождется этого дня.

— Мама! — радостно крикнула Брида, оторвав одну из блестящих пуговиц на жилете Генри.

— Милая моя. — Изабелла подавила улыбку. — Джеймс, ты бы…

Но не успела она закончить свою мысль, как Джеймс вскочил с кресла, подхватил малышку с рук Генри и передал ее жене. Пока Изабелла держала брыкавшуюся Брайду, Джеймс осторожно разжал ее кулачок и отнял пуговицу. Брайде явно не понравилось, что у нее силой отнимают законную добычу, и она тут же заявила протест во всю мощь своих легких.

Джеймс со вздохом протянул на ладони пуговицу:

— Расплата за визит.

Генри схватил пуговицу и рассмеялся:

— Хорошая цена, но не буду больше злоупотреблять вашим гостеприимством.

Ласково обняв Изабеллу и поцеловав малышку в макушку, он начал прощаться:

— У меня есть кое-какие дела в Сюррее. Это займет несколько дней, так что до бала, устраиваемого мамой на следующей неделе, мы вряд ли увидимся.

Изабелла пожелала ему удачного пути, а Джеймс проводил до выхода. Перед уходом Генри вопросительно посмотрел на друга.

— Ты веришь, что моя мечта осуществима? Что я сумею открыть конезавод?

— О чем речь, конечно, я в тебя верю. — Джеймс хлопнул приятеля по плечу. — При условии, что ты сумеешь преодолеть все трудности, а их, как я предвижу, будет немало.

Генри скривился отчасти из-за боли в ушибленной ноге, но главным образом из-за того, что ясно понимал, насколько прав Джеймс. Затея казалась весьма дорогостоящим предприятием, его собственных денег на нее явно не хватало.

— Я предполагаю, что ты не откажешь мне в займе?

— И тем самым все, или почти все, сделаю за тебя? — усмехнулся Джеймс и покачал головой. — Ни в коем случае, дружище. Сам придумал, сам и выкручивайся.

«Разве я не просила тебя вернуть мне мои письма прошлого сезона? Так хочется облегчить себе такой незатейливый труд, как написание писем. Проще всего было бы вычеркнуть прежние имена и вместо них вписать новые, а потом тут же отослать исправленные письма тебе обратно. Ах да, еще пришлось бы изменить старую дату на новую, а больше там нечего менять. Сплетни тебя интересуют не больше, чем меня, так что мой маленький мирок и в этом сезоне останется, по-видимому, точно таким же, каким был в прошлом году, и в позапрошлом, и в позапозапрошлом…»

Из письма Дианы Мерриуэзер к брату Александру Мерриуэзеру.

— Диана, улыбнись, прошу тебя.

Мисс Диана Мерриуэзер не подав вида, что услышала тихое наставление матери, изобразила, по ее мнению, то, что должно было выражать улыбку. Из своего личного опыта она прекрасно знала: если слишком много улыбаться на балу, то по приезде домой натруженные щеки будут неприятно ныть во время ужина.