Сара Линдсей: Искушение маркиза

Если бы я увидел это на сцене,

сказал бы, что в жизни такого вздора не бывает.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь» [1] Здесь и далее перевод Э.Линецкой.

Оливии приснился сон. Она стояла перед массивной деревянной дверью замка, напряженно приготовившись к тому, что ожидало ее по другую сторону. Намокшее под холодным дождем поношенное дорожное платье облепило тело, и резкие порывы ветра трепали влажные волосы. Она с тоской подумала о своей бархатной, с горностаевой оторочкой, накидке, которую оставила дома, а также о красивой, беззаботной жизни. Она покинула родительский кров, чтобы избежать брака с распутным герцогом Девонбриджем. Теперь она являлась гувернанткой, зависящей от благосклонности и доброй воли своего нанимателя, хотя, по слухам, он не отличался ни тем ни другим.

Вой одинокого волка раздался со стороны окутанных туманом и освещенных лунным светом болот, распространившихся на несколько миль вокруг уединенного замка. Оливия содрогнулась от холода и страха, подумав, что, возможно, за стенами замка ее ждет не меньшая опасность, чем среди волков. Внутри неприступной каменной крепости таился другой зверь, которого удерживала там не цепь, а глубокое отчаяние. Жители деревни называли его Безумным Маркизом из-за того, что он лишился рассудка от горя после смерти жены четыре года назад. Он избегал общения с людьми, и они, в свою очередь, не желали испытывать на себе его грубые выходки. За последний год не менее дюжины служанок покинули замок Арлисс. Поговаривали, что этот замок подвержен древнему проклятию.

Оливия устремила свой взор к небесам, надеясь увидеть там знак, который подтвердил бы правильность принятого ею решения спасти его истерзанную горем душу и проявить материнскую любовь по отношению к его сыну. В этот момент в ночном небе вспыхнула молния и прогремел гром.

Выпрямившись, Оливия подняла руку, собираясь постучать в дверь. Внезапно сильный порыв ветра рванул рукав, словно пытаясь остановить ее. Поток воздуха метался вокруг, шурша опавшими листьями под ногами. Казалось, кто-то чуть слышно шептал имя: Ливви… Ливви…

Декабрь 1798 года

Уэльс, Пембрукшир

— Ливви!

Оливия открыла глаза и взглянула затуманенным взором в окошко кареты. Она заморгала под лучами солнца, осмелившегося нарушить Зимний мрак, окутавший юго-запад Англии, и тряхнула головой. Грозовая ночь исчезла, и она снова оказалась в мягкой тетиной карете.

Из груди ее вырвался вздох сожаления; сон был таким реалистичным. Теперь она снова осознала себя прежней Оливией Уэстон.

Она посмотрела на свою юную кузину Шарлотту, которая настойчиво дергала ее за рукав.

— Ливви!

— В чем дело? — спросила Оливия по возможности строгим тоном.

Путешествие из Шотландии в Уэльс заняло почти две недели. Она горячо любила Шарлотту, но безграничная энергия пятилетнего ребенка создавала дискомфорт в ограниченном пространстве кареты. Нельзя сказать, что Оливия не имела опыта общения с маленькими детьми. Будучи третьим ребенком в семье, в которой было семеро детей, она научилась находить общий язык со своими братьями и сестрами.

Маленькая девочка нахмурилась, теребя один из блестящих темных локонов, затем пожала плечами:

— Я забыла.

Ливви с трудом сдержала стон и желание рвать на себе волосы, которые, к ее великому разочарованию, не были ни темными, ни вьющимися, и несветлыми, и не прямыми. Волосы Оливии выглядели весьма заурядно: неопределенного коричневого оттенка, слегка волнистые, они имели неопрятный вид.

— Ливви?

— Что, Шат?

— Я вспомнила. Я знаю тайну, о которой хотела тебе рассказать.

Шарлотта скрестила руки на груди и с удовлетворенной улыбкой откинулась на плюшевые подушки сиденья.

— Ну? — подстегнула ее Оливия. Она ожидала дальнейшего разъяснения, но ничего не последовало. — Так ты откроешь мне тайну, о которой вспомнила?

Шарлотта задумалась на мгновение, затем покачала головой:

— Пожалуй, я расскажу о ней своей королеве.

Королева Анна, кукла в роскошном дворцовом платье, являлась самым дорогим достоянием Шарлотты, которое она получила в подарок несколько недель назад. Да, подумала Ливви, этот неодушевленный предмет, оказывается, достоин большей любви кузины. Какая досада! Она успокоила себя тем, что ее способность разговаривать превосходит достоинство игрушечной королевы, а также живой белки. Оливия невольно начала мысленно перечислять и другие свои достоинства: я умею читать, писать, моя голова не из дерева, я могу дышать.