Ольга Смирнова - Самолёт Москва – Белград

К тому моменту, как Полина наконец вышла из магазина, масло из разбитой бутылки уже почти впиталось в щербатую поверхность бетонного крыльца, оставив после себя, лоснящееся на солнце, темно-серое пятно. Рядом, на корточках копошилась Кира, собирая осколки и складывая их в авоську. Полина со вздохом спросила:

– Грохнула?

Девочка подняла испуганные глаза: серо-зеленые, почти прозрачные у зрачка и темнеющие к краю, как будто кто-то обвел радужку мягким, грифельным карандашом. Необычные глаза, глубокие, такие надолго запоминаются.

– Дома ругать будут? – сочувственно поинтересовалась Полина.

Кира втянула голову в плечи и тихо прошелестела:

– Не очень сильно. Совсем почти не будут…

– Вот что, зайдём ко мне, я дам тебе бутылку и авоську. Деньги на масло ещё остались?

Девочка молча кивнула. Полина помогла ей собрать осколки, которые они вместе с авоськой выкинули в единственный на все окрестности мусорный бак. Кира наотрез отказалась заходить в квартиру и осталась ждать в подъезде, у двери, пока Полина Аркадьевна искала подходящую бутылку.

Честно говоря, Кира немного побаивалась эту странную женщину, да и не женщину вовсе, а пенсионерку, впрочем, её весь дом побаивался. Была эта Полина Аркадьевна какая-то… Какая-то неприступная, что ли? Переминаясь с ноги на ногу, Кира выгребла из кармана мелочь и быстро пересчитала, переживая, что оставшихся денег может не хватить на ещё одну бутылку масла. Ну, если не хватит, то она попросит тетю Лену налить масла поменьше… Интересно, так можно? Кира сглотнула слюну. Эх, отрезать бы сейчас горбушку от буханки, что зажата подмышкой, полить её маслом с запахом жареных семечек, кинуть сверху щепоть крупной соли… Вкуснота!

Дверь наконец открылась, получив из рук Полины бутылку с авоськой и бросив торопливое «спасибо», Кира пулей вылетела из подъезда. Полина, которую развлекло «масляное» происшествие, дала себе слово присмотреться повнимательнее к этой тихоне.

Алёна сладко потянулась у зеркала и взбила блестящие рыжие кудряшки. Хорошая вещь – крем для волос "Рыцарь", жалко, что дефицит. Выгнувшись вперед и одновременно оттопырив зад, Алёна крутанулась у зеркала, любуясь своим отражением. Хороша! Всё при ней: и полная грудь, и тонкая талия, и глаза – ярко-зелёные, раскосые, с чертовщинкой! В кого это Кирка у них такая некрасивая и бледная, как намытая тряпка? Ничего ж у девки не растёт, кроме ног! А уж худа до чего! Зато умная, вон сколько книжек прочитала. Нет, пусть учится, образованный человек в родне никогда не помешает.

Широко и протяжно зевнув (аж челюсть хрустнула), Алёна огладила свое фигуристое тело (все подружки от зависти помирают, первая в классе стала лифчик носить), и двинула на кухню. В раковине, как обычно, кренилась Пизанская башня грязной посуды. Алёна поморщилась, решив, что даже пальцем не притронется – они ей почти никто, чтобы за ними посуду намывать. «Они» – это отчим и брат, которого мать родила после второго замужества. Алёна зажгла газ и с громким стуком поставила эмалированный чайник на плиту.

Когда утонул отец, ей было всего семь лет, а Кирке и того меньше – четыре. Три года они жили втроем в солнечном, теплом бараке, обшитом крашеной фанерой. Какая хорошая была жизнь! Была, пока к ним не стала захаживать соседка, набиваясь в подруги к матери. Придет, рожу постную состроит и вздыхает так горестно, жалко, мол, мне тебя Аня, сама одна, и девки без отца растут. Алёна эту тётку сразу невзлюбила, прям, как чувствовала.

Достав из раковины кружку с остатками чая, и, брезгливо держась двумя пальчиками за ручку, Алена сполоснула её под краном, плеснула заварки и кипятка, смастерила на скорую руку бутерброд с сахарным песком и маслом.

Так вот, ходила эта соседка к ним, ходила, а потом начала сватать своего родственника из какой-то деревни. Зачем нормальному парню нужна вдова, которая старше его на пять лет, да ещё с двумя маленькими детьми? Ясно дело, не знали куда пристроить своего урода! Но мать согласилась познакомиться, мало того, ей этот хлыщ очень даже понравился, влюбилась, можно сказать, с первого взгляда, сразу после свадьбы родила, чтобы это сокровище, Витюшенька, не убежал. А он всё равно гулял! Одна радость, что устроился работать на вахту, на севера, по две недели дома не бывало, да и зарабатывал хорошо. Зато, когда возвращался, куролесил по полной, хоть из дома беги. В такие дни Алёна злорадничала, тыкала в мать тем, что и себе, и им жизнь испортила. Самое обидное, мать у них не какая-то там деревенщина бестолковая, в свое время техникум окончила, на фабрике уважаемый человек, мастер цеха, раньше каждый месяц по обнове покупала, книжки из библиотеки носила, а теперь ходит, как этим самым убитая.