Рэйчел Гибсон: Прикоснись ко мне нежно (сборник)

– Не настолько, чтобы выпрыгивать из одежды.

Томас поднес ее руку к губам и поцеловал.

– А что нужно сделать, чтобы ты выпрыгнула из нее? – Кончик его языка коснулся ее кожи между пальцев, и по ее руке пробежали мурашки.

– Не думаю, что выпрыгивать из одежды – это хорошая идея.

– Почему? Днем ты была не против. – Томас перевернул ее руку и поцеловал, прильнув губами к центру ладони.

– Это была ошибка. Ты сам сказал. Мы просто увлеклись. – Брина едва сдержала дрожь, когда почувствовала теплое дыхание Томаса на своей ладони. – Нам стоит просто забыть об этом.

– Ты сможешь об этом забыть?

– Попробую. А ты?

– Нет, – ответил Томас, целуя ее руку и приближаясь к запястью. – У тебя пульс зашкаливает.

Брина поджала пальцы, почувствовав очередной поцелуй.

– Томас?

– М-м?

– Я серьезно. Мне не кажется, что это хорошая мысль.

– Просто скажи мне, когда я должен остановиться, – ответил Томас, коснувшись губами кожи над ее запястьем.

На этот раз Брина не смогла унять дрожь удовольствия. Она чувствовала, как пульсирует кровь у нее в жилах. От прикосновений его влажных губ у нее щемило в груди и стало тепло между ног. Ее соски уперлись в ставший тесным лифчик. Брина подумала, что нужно немедленно потребовать, чтобы Томас остановился, пока его губы опять не добрались до ее груди. Но потом снова раздался грохот, ночь осветили цвета финального залпа, и она увидела лицо Томаса. Брина глядела в его глаза, в которых отражались золотые и белые вспышки фейерверка. Он смотрел на нее поверх запястья, и его взгляд горел ярче, чем огни в ночном небе. Он хотел ее. Хотел так же сильно, как и она его. И глядя ему в глаза, Брина уже не могла вспомнить, почему секс с Томасом – это неудачная мысль.

Она поднесла бокал к губам и осушила его.

– Почему ты бросил меня сегодня и пошел кататься с Холли?

– Я просто захотел покататься на лыжах, – прошептал Томас, щекоча ее кожу своим дыханием. – А Холли была там. И я не бросил тебя, а лишь высадил у отеля, чтобы подумать.

– О чем?

– О тебе, – ответил Томас, наконец отрываясь от ее запястья, а затем осушил свой бокал.

Брина не знала, можно ли ему верить, но ей бы очень этого хотелось.

– И до чего же ты додумался?

– Я хочу тебя, Брина. Хотел всегда, всю свою жизнь. Сейчас, возможно, мое желание стало еще сильнее. Ты прекрасна, и с тобой так же весело, как и раньше. – Он взял ее бокал и бросил его вместе со своим, и они беззвучно приземлились на ковер. – Я знаю, почему хочу тебя, и могу с уверенностью сказать, почему ты хочешь меня.

Он не мог говорить серьезно.

– Когда я вчера вошла в зал, я решила, что какая-то девушка наняла себе манекенщика для эскорта. – Брина могла видеть лишь очертания его лица в бледном свете молодой луны, и, кажется, он нахмурил брови. – Потом Карен сказала мне, что это ты, и я обрадовалась. Не только потому, что ты выглядел как парень, которому стоит все время ходить в одних трусах, но и потому, что наши отношения испортились к окончанию школы, и мне всегда было стыдно из-за того, что произошло…

– А что произошло? – спросил Томас, отпустив ее руку.

– Ты знаешь.

– Думаю, да. Но почему бы тебе не сказать мне об этом?

Брина скрестила руки на груди и выдохнула.

– Ты помнишь, как это было. Как я всегда хотела есть в школьной столовой за большим столом, хотела быть популярной. Я думала, если я нравлюсь Марку, то во мне есть что-то особенное. – Она опустила взгляд. – Что я не Жевун Макконнелл, костлявая девочка, которой мама шьет одежду.

Томас приподнял ее голову за подбородок, встретившись с Бриной взглядом.

– Мне нравилась Жевун Макконнелл.

– Я знаю. Но мне нет.

– А теперь? Ты все еще хочешь попасть за большой стол?

– Нет. Теперь я себе нравлюсь.

– Мне тоже.

Томас провел большим пальцем по ее губам. Приоткрыв их, Брина лизнула его подушечку.

– Мне нравится твоя футболка. – В его голосе звучала страсть. – Я заметил ее сразу же, едва ты вошла в банкетный зал.

Рука Томаса легла на ее затылок, и он притянул девушку к себе.

– Милый светло-зеленый цвет… – сказала Брина, гладя его по груди через рельефную ткань свитера.

– Я обратил внимание не на это, – усмехнулся Томас.

– А на что же?

– На то, что через твою грудь тянется надпись «Келвин Кляйн». – Он наклонился и прижался лбом к ее лбу. – И я подумал, как долго я буду ее снимать.

– Я полагала, ты пригласил меня к себе для того, чтобы у меня не замерзли ноги, и потому, что должен мне полбутылки шампанского.