Наталья Зимняя - Сюрприз

Сюрприз… Какое неприятное, мутное, словно отражающая блики огней вода у его ног, слово Воспоминания, связанные с ним, не менее мутны и отвратительны. Хокстоун тряхнул головой и, вскинув руки, пригладил ими и без того идеально уложенные темно-русые волосы. Что же за день сегодня такой? На душе нет привычной уравновешенности. Грегори покачал головой и невесело ухмыльнулся – сегодня день его рождения. В бурой воде пруда, как в непрошенном видении, замелькали его ожившие воспоминания, и на берегу стоял уже не грозный маркиз Лимерик, а пятилетний мальчик, горько оплакивающий свои разбитые детские надежды. В тот день Грегори плакал, может быть и не в первый, но точно в последний раз.

Англия, герцогство Уотерфорд, Замок Уотерфорд, 1844 г.

Вот уже несколько дней в имении происходило что-то необычное, Грегори совершенно точно это заметил. Пытливый мальчишеский взгляд подмечал это по странно напряженному поведению слуг и какой-то особенной суете. Даже его гувернантка, миссис Лето, которая всегда открыто и непосредственно обсуждала с ним разные темы, теперь прятала взгляд и смотрела на него как-то необычно, когда думала, что он не замечает.

Несколько месяцев назад из заграничной поездки не вернулись его отец Рональд Хокстоун, маркиз Лимерик и его дед – герцог Уотерфорд. Корабль, на котором они возвращались из Америки, затонул вместе со всем экипажем и пассажирами. Замок погрузился в траур. Старый герцог был человеком с очень тяжелым и непредсказуемым характером, но его сына – Рональда любили все. В имении не было ни одного человека, который не скорбел бы о нем. Маленький наследник, по-детски, тянулся к внушающему благоговение грозному герцогу, но дед всегда осаждал его непосредственные попытки выразить радость или намек на нежность. Отпрыскам аристократов не положено было проявлять таких «простонародных» чувств. Отец же, иногда, когда они оставались наедине, становился каким-то по-особенному внимательным, превращался из наследника герцогства в человека, который мог вместе с сыном лазать по деревьям и ловить рыбу. Но это случалось исключительно редко, а в присутствии деда он позволял себе лишь мимоходом потрепать Грегори по голове.

Леди Виктория Хокстоун общалась с сыном сначала через няню, потом через горничных и гувернантку, и после гибели отца и деда Грегори чувствовал себя особенно заброшенным. На фоне этих обстоятельств было особенно необычным в эти дни поведение матери. Она была весела и приветлива. А в тот день произошло совершенно невиданное событие, когда мать, в непонятно откуда взявшемся порыве нежности, закружила его в объятиях и, звонко поцеловала в щеку.

– Дорогой мой мальчик, с сегодняшнего дня начинается новая жизнь! Я пока не хочу тебе рассказывать, но завтра тебя ожидает прекрасный сюрприз! – она отпустила его и, поправив выбившийся из прически рыжеватый локон, добавила, – Кстати, нужно сказать миссис Лето, что завтра ты должен выглядеть особенно торжественно.

С этими словами она снова прижала его к себе и выпорхнула из комнаты. Через секунду ветреная мать уже забыла о своем сбитом с толку ребенке. Рой мыслей о предстоящих в ее жизни переменах не позволял ей думать о том, о ком она не думала всерьез никогда. Но маленький Грегори не видел этого и не понимал. Оставшись в комнате, он с разбега запрыгнул в стоящее возле камина высокое кресло и прижал руки к горящим щекам. Совершенно не привыкший к проявлению каких-либо чувств со стороны маркизы, он испытал такое смятение, что маленькое мужское сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он был счастлив, как никогда. Даже в память об отце единственном родном человеке, с которым он когда-то чувствовал себя нужным и любимым, он не мог сейчас сказать, что был когда-нибудь более счастлив.

Грегори не заметил, как в комнате появились Марлон горничная его матери и миссис Лето, они не заметили его.

– Вы слышали, миссис Лето, как щебетала сейчас хозяйка? По-моему, она совершенно потеряла голову от любви… – Марлон принялась вытаскивать чуть привядшие настурции из огромных напольных ваз.

– Вы забываетесь, милочка, – тут же осадила ее гувернантка.

– А Вам она приказала приготовить маленького герцога к завтрашнему торжеству, – не унималась девушка.

– Я приготовила бы Грегори и без ее напоминаний, – Ханна Лето презрительно приподняла подбородок, – Завтрашний день принадлежит ему по праву, и в отличие от нее, я помню об этом, – добавила она уже тише, грустно опустив плечи.