Шеннон Дрейк - Неистовая принцесса

На короткое мгновение Фаллон поймала взгляд его темно-серых глаз, которые метали молнии. Она замотала головой, даже сейчас отказываясь признать себя побежденной. Даже сейчас, когда он, демонстрируя непоколебимую решимость, могучий и беспощадный, потребовал, чуть приподнявшись над ней:

— Проси пощады, Фаллон!

— Пощады? У тебя?! Да я скорее умру!

Слова Фаллон были прерваны ее собственным вскриком, когда тело Аларика угрожающе придавило ее. Это было сделано, чтобы продемонстрировать силу, однако он чувствовал, какая буря страстей бушевала в нем, и вдруг отрешенно подумал, не вызвал ли он в себе такую страсть, с которой не в состоянии будет справиться.

— Ублюдок!

Фаллон не прекращала борьбу. Чувствуя, что еще немного — и тяжесть его тела раздавит ее, она из последних сил пыталась вырваться.

Огонь желания горел в крови Аларика, а инстинкт коварно шептал, что надо довести начатое до конца. Он так давно хотел ее. Он был глупцом, полагая, что, если отдаст ее другому, его желание поутихнет, подчинившись разуму и долгу. Сейчас, когда их тела были так близки, что почти слились, могучая буря страсти налетела на него, породив напряженность во всем теле. Эта напряженность заставляла дрожать его руку, которая блуждала по атласной груди и ту часть тела, которая расположилась между округлых девичьих бедер.

Она была не женщиной, она была врагом.

— Нет! — Фаллон еще пыталась бороться. Она проглотила комок в горле. — Не надо, Аларик! — Она перешла на просительный шепот. — Аларик…

Что-то в ее тоне, в ее мольбе заставило Аларика образумиться. Они так давно знали друг друга, пусть и были врагами все это время. Еще ребенком она была уверена, что он никогда не причинит ей боли. Она даже осмеливалась время от времени слегка пококетничать с ним. Его всегда восхищала ее храбрость; она уважала его силу. Он понимал, как ей нелегко просить о пощаде. К тому же, напомнил он себе, она сегодня потеряла отца. Разрушился весь ее мир.

Гнев не покинул его, но он снова взял себя в руки.

Он не чувствовал раскаяния, потому что, по правде говоря, она заслуживала наказания, которое он определил для нее. Но он стыдился того, что почти потерял контроль над собой. Он знал, что не в состоянии удержать своих воинов от разграбления Англии, но поклялся, что участвовать в этом не будет. Он никогда не убьет иначе как в бою, никогда никого не ограбит, не причинит ущерба саксонской девушке и не изнасилует ее. А сейчас он был так близок к этому. Буквально секунды отделяли его от того, чтобы лишить ее невинности. И теперь ему было стыдно.

Фаллон все еще лежала под ним и часто дышала. Сердце ее бешено колотилось, глаза были широко раскрыты, однако следов страха в них не было видно. Закусив нижнюю губу, она неподвижно смотрела в потолок.

Когда наконец ее глаза встретились с глазами Аларика, они подернулись дымкой. Дрожащим голосом она тихо спросила:

— Как мог ты… отдать меня… кому-то другому?

В это мгновение он вдруг как-то по-особому остро почувствовал, что Фальстаф был абсолютно прав. Она была несказанно красива и стоила любой цены, которую мог предложить за нее мужчина. Он и отдал ее другому, чтобы не оказаться под властью ее чар. Если кто-то из мужчин научился не делать глупостей из-за женщин, то это был он. Он хорошо знал, на какие безрассудства способна любовь.

Он не любил Фаллон. В лучшем случае они были уважающими друг друга врагами, не более того. Да, он не любил ее, но она интересовала его, и он испытывал опьяняющее волнение, ощущая ее близость, вкус ее губ, лаская высокие упругие груди и касаясь ртом ароматного женского тела.

Перед норманнами простиралась Англия. И Фаллон была опасна. Если она станет мешать Вильгельму, то, придя к власти, он наверняка расправится с ней. Аларик чувствовал, как девушка дрожит под ним. Он ощущал тепло ее тела. Он понимал, что единственным движением лишит ее чего-то очень существенного. Но почему он медлит, сердито спрашивал он себя. Ведь она пыталась убить Фальстафа, его самого верного друга.

Но ведь она защищалась, ответил сам себе Аларик. И нельзя ее за это ненавидеть.

Ему вдруг захотелось приласкать и успокоить Фаллон. Вряд ли она поверила бы, что в этих ласках нет сейчас угрозы для ее чести.

Из ее груди вырвался звук, похожий на рыдания. Она вновь стала вырываться, но от этого ее обнаженная плоть лишь еще более приблизилась к его плоти. Она устало закрыла глаза и замерла, видимо решив не провоцировать его на то, чтобы он сделал последнее роковое движение.