Патриция Макаллистер - Горный ангел

– Крэддока! – Эйнджел вскочила с кресла. Ее глаза расширились от страха. – Вы совершенно уверены в этом?

– Мне очень жаль, но первое, что я сделал, увидев этот документ, это установил подлинность подписи вашего отца. Очевидно, он проиграл поместье Крэддоку в покер.

Эйнджел принялась ходить по комнате, шурша складками своего траурного платья, пытаясь найти выход из положения.

– Вам, должно быть, известно, что мистер Крэддок просил вашей руки? – осторожно произнес Фрейзер. – Да.

Краткость ответа выдавала ее отношение к этому предложению. Опять этот Крэддок! Старый разврат ник, вдовец, он бесстыдно преследовал Эйнджел на протяжении последних двух лет, и тот факт, что теперь он стал владельцем поместья Бель-Монтань, вызывало в ней беспомощный гнев.

Фрейзер тихо кашлянул.– Возможно, вам следовало бы пересмотреть свое отношение к его предложению, Эйнджел. Он обещал оформить Бель-Монтань на ваше имя в качестве приданого...

– Нет, Генри! Никогда! Я никогда не выйду замуж за эту отвратительную свинью!

Страстная убежденность звучала в ее голосе, и было совершенно очевидно, что о Крэддоке не могло быть и речи.

Стараясь успокоиться, Эйнджел взяла с подлокотника кресла черные лайковые перчатки и натянула их на руки.

– Сколько времени в моем распоряжении?

– Учитывая ваш траур по усопшему отцу, мистер Крэддок дал вам один месяц на размышления.

Фрейзер взял с серебряного подноса сигару и закурил. Он был поражен, с каким достоинством держалась Эйнджел перед лицом надвигавшейся катастрофы – полного разорения. Несмотря на шок, который она испытала, узнав о потере поместья, Эйнджел пыталась строить планы на будущее, которого фактически у нее больше не было.

– Хорошо, сегодня вечером я просмотрю все эти бумаги и до конца этой недели свяжусь с вами.

Эйнджел взяла со стола кипу документов, и Фрейзер проводил ее до двери. Прежде чем окончательно расстаться с ним, Эйнджел сумела заставить себя сказать ему несколько любезных и вежливых фраз, но, выйдя на улицу, уже не могла расправить плечи, согнутые тяжелым ударом судьбы. Ей даже в голову не могло прийти, что ее отец оказался столь глуп, чтобы проиграть в карты родовое поместье. Ведь он так гордился им и теми прекрасными лошадь ми, которых там выращивали!

Эйнджел всегда знала, что слабым местом отца была игра в карты, но она и представить себе не могла, на сколько огромными были его карточные долги. Ройс тщательно скрывал все свои дела от дочери, не желая обременять ее своими проблемами. Он любил повторять, что единственная ее забота должна состоять в том, чтобы подыскать себе состоятельного мужа, способного должным образом обеспечить ее будущее.

Вспомнив эти слова, Эйнджел горько рассмеялась. Друзья отца быстро исчезли из виду, как только прослышали о его долгах и самоубийстве. В записке, оставленной дочери, Ройс умолял простить его, но это было слабым утешением. Когда-нибудь горечь, душившая ее, выльется слезами, но сейчас глаза ее были сухими. Встряхнув головой, она поспешила по тротуару к ожидавшей ее карете, но не успела сделать и нескольких шагов, как широкая тень легла на ее пути.

– Мисс Макклауд!

Эйнджел узнала гнусавый голос и с тревогой обернулась. Уиллард Крэддок, сняв свой черный фетровый котелок, поклонился ей. Его слезящиеся глаза похотливо остановились на груди Эйнджел. Она едва не вздрогнула от отвращения, которое вызвал этот взгляд.

Уиллард Крэддок был вдвое старше ее – этакий богатенький вдовец, страдавший избытком плоти, свисавшей жирными складками поверх брючного ремня. Сегодня его огромное брюхо было затянуто в бриджи из клетчатой шотландской ткани. Атласный жилет был застегнут не на ту пуговицу и чем-то заляпан. Седеющие волосы были старательно зачесаны и смазаны маслом, а по обеим сторонам круглого потного лица торчали кустистые бакенбарды.

– Позвольте выразить мои соболезнования по поводу смерти вашего отца, – сказал Крэддок, облизывая толстые губы и продолжая разглядывать фигуру Эйнджел.

– Благодарю вас, – неохотно отозвалась она, подбирая складки платья, чтобы обойти Крэддока. С проворностью, которую трудно было ожидать от столь грузного человека, он преградил ей дорогу.

– Уж теперь-то вам следует снова подумать о моем предложении.

Его самонадеянность привела Эйнджел в ярость.

– Я еще ношу траур по отцу, мистер Крэддок, – ледяным тоном ответила она, – и посему не собираюсь думать ни о каких предложениях. А теперь будьте любезны пропустить меня!