Роксана Гедеон - Любовница капитана

Их было пятеро, этих бродяг и оборванцев, и выглядели они как дикари: полураздетые, полупьяные, с ужасными отталкивающими лицами. «Мы научим вас гостеприимству…» Почему-то эта фраза врезалась мне в мозг. Я тогда не представляла, что слышу впервые то, что мне доведется впоследствии слышать на разные лады тысячи раз.

–– Что же вы хотите? – вскричала я в бешенстве.

–– Мы требуем, чтобы нас накормили, напоили, дали нам денег и оружия.

–– Оружия? У меня нет никакого оружия. А насчет выпивки, так мне кажется, что вам уже достаточно…

–– Это нам решать, черт побери! И ты, дамочка, лучше прикуси язык, если не хочешь получить еще одну оплеуху.

–– Что бы вы ни говорили, у нас в доме все равно нет того, что вам нужно…

Один из них толкнул меня так грубо и сильно, что я едва удержалась на ногах.

–– Убирайся с дороги, дура! Похоже, нам самим придется взять то, что нужно.

Они, бранясь и чертыхаясь, ввалились на кухню, по-дикарски нетерпеливо сбрасывали крышки с горшков и кастрюль, рылись в буфетах. Найдя вчерашнюю снедь, они принялись есть все подряд, жадно, вульгарно чавкая и облизывая пальцы. Я смотрела на них с отвращением. Мне не жаль было вчерашних котлет, подкисшего супа и остатков телятины, но как можно было смириться с тем, что эти мерзавцы так открыто и смело грабят меня, хозяйничают в моем доме?

–– Видишь, Гаспарен, как живут богатенькие?

–– Угу, у патриотов нет хлеба, а они обжираются мясом!

Кухня после их вторжения представляла собой кошмарное зрелище: перебитая посуда, развороченные шкафы, пятна и грязь, оставленные башмаками новоявленных патриотов.

–– Мы восстанавливаем справедливость, гражданка. Сам Господь Бог велел делиться с бедняками, не так ли?

Он назвал меня гражданкой. Ошеломленная таким обращением, впервые мною услышанным, я молчала.

–– Где у вас вино? Ну-ка, показывайте! Мы хотим пить.

–– Я не держу вина, – сказала я как можно спокойнее. – То есть винного погреба нет. В буфете в гостиной есть початая бутылка бордосского.

–– Вас следовало бы повесить за то, что у вас нет вина.

Бутылку бордосского, из которого я наливала бокал Лассону, они прикончили мгновенно и вновь обрушились на меня с требованиями.

–– Давай нам денег! Давай добровольно, если не хочешь, чтоб мы тут все перевернули вверх дном!

Я молчала открыла перед ними бюро, отдала шкатулку. Мне оставалось только исполнять приказания этих негодяев. Денег было не очень много: два золотых луидора (хотя, впрочем, на эту сумму обычная парижская семья могла бы прожить целый месяц) и триста экю серебром. Патриоты быстро наполнили ими свои карманы.

–– Ну, теперь вы довольны? Оружия здесь нет, сколько бы вы ни искали.

Один из них, по-видимому, главный, окинул меня внимательным взглядом.

–– Нет, еще не все. Смотрите-ка, ребята, какие у нее туфли!

–– Ага, с серебряными пряжками…

–– Снимай пряжки, живо!

Я наклонилась и, отстегнув пряжки от туфель, протянула их патриотам.

–– Шикарные пряжки! Пойдут за двадцать ливров, не меньше.

–– А что это у тебя наверху, гражданка?

Я похолодела от страха. Не хватало еще, чтобы Жанно увидел эти ужасные лица, услышал эти противные голоса! Заметив, что они направляются к лестнице, я опрометью бросилась им наперерез, загородила им дорогу.

–– Господа, умоляю вас, не ходите туда! Там маленький, очень больной мальчик. У него лихорадка, его нельзя тревожить! От него можно заразиться. Там нет ничего ценного, клянусь вам!

Они легко отшвырнули меня в сторону, так сильно, что я больно ударилась головой о стену. Их ничто теперь не могло остановить. Мне показалось, я уже слышу жалобный плач Жанно…

Входная дверь распахнулась. С невероятной радостью я увидела Полину и идущих вслед за ней вооруженных людей.

–– Вот они! – торжествующе воскликнула девушка. – Они ограбили несколько лавок окрест, а теперь они грабят мадам. Пожалуйста, господин сержант, арестуйте их!

Я пока не понимала, кого это она привела мне на помощь. Это не были королевские гвардейцы, солдаты Эмманюэля… У них не было одинаковой формы, каждый нарядился во что горазд – в обыкновенную повседневную одежду буржуа. Тем не менее они очень решительно вскинули ружья, наведя их на грабителей.

–– Ах вы, подлые мародеры, позорящие третье сословие! Бросайте оружие, вы арестованы!

Под яростную, но бессильную брань моих обидчиков все было кончено в два счета. Их вывели во двор. Сержант подошел ко мне, слегка приподнял треугольную шляпу: