Мариам Тиграни - Роза Ветров

– О, митера му! 6 6 . Митера му (греч.) – мамочка – всхлипнула сестра, приложив к материнской руке голову с золотистыми завитушками. – Прошу вас, поднимайтесь!.. Его Преосвященство сказал, что корабль в Константинополь вот-вот отбудет.

Зашуршав пышной белой юбкой, Ксения встала с колен и помогла митере подняться. Гена, почувствовав укол совести за то, что всё это время просто стоял и смотрел, взял её под другую руку, и Мария увидела, как епископ печально улыбнулся, наблюдая за ними. Это умилило её. Высокая, стройная лань с кроткими материнскими глазами и богатой отцовской шевелюрой да сильный, светлокудрый Геракл, всегда смотревший перед собой спокойно и уверенно, хоть ему и было только пятнадцать… они – эти милые двойняшки, родившиеся с разницей в три минуты! – всё, что осталось ей от погибшего мужа. И она будет защищать и оберегать их ценой своей жизни! Пусть даже и придётся жить среди врагов…

Епископ пришёл детям на помощь и, когда все вместе они вышли на улицу, солнце уже стояло высоко в небе. Пот струился с них в три ручья, а лёгкая ткань одежды прилипала к телу. Гена зажмурился, ладонью прикрыв от солнечных лучей глаза, и в последний раз с наслаждением вдохнул спёртый, душный критский воздух. Родные тем временем преодолели бесчисленные ступеньки, скрипнула синяя калитка возле дома, и кирия Мария в прощальном жесте коснулась любимых розовых фиалок, так радовавших её взор по утрам. Ксения оглянулась на белый балкончик, на котором так любила встречать рассвет, и с трудом сдержала слёзы. Пусть они и жили почти впроголодь, в этом месте они были счастливы!

Наконец, отцовский друг стёр со лба пот – как он, должно быть, потел в чёрном одеянии в разгар лета!.. Белёсые волосы все взмокли под скуфьёй, – и, собравшись с силами, указал им на топтавшихся на дороге запряженных лошадей.

– Пожалуйста, примите мой последний добрый жест, – с трудом отдышавшись, сказал он, и кирия Спанидас с признательностью пожала ему руку. – Это лучшие лошади во всём Ретимноне. Это чудо, что их ещё не забрали османы!..

– А что же будет с домом? – озабоченно спросила Ксения. – Его ведь не разграбят?

– Я пригляжу за ними. Буду каждый день поливать фиалки кирии Спанидас. Ну, идите же к лошадям. Они с ветром домчат вас до порта, а там… да хранит вас Бог, Мария!

Старик благословил каждого из них, осенив крёстным знамением, а Гене ещё и шепнул на ухо наставлений. Заботься, мол, о матери и сестре, ведь ты теперь их единственный защитник, но никогда не забывай, откуда ты родом. Никогда! Под страхом смерти он не сможет этого забыть!..

Колёса почтовой повозки катились по пыльной деревенской дороге, поднимая песок в воздух, Ксения кашляла потому, что тот забился в нос, а митера до последнего махала епископу вслед, пока его тучная фигура не осталась за поворотом. Когда это случилось, госпожа Спанидас стёрла со щёк слезинку, а Гена прочёл про себя молитву, которую советовал ему в тяжелые минуты отец.

Париж, весна 1827 года

И хотя Гюльбекяны очень старались, уговорить сватов им так и не удалось. Ованес, жених Гаянэ, и вся его родня настаивали на том, чтобы сыграть свадьбу во Франции. В Париже, несмотря на все трудности, выпавшие на долю армянского народа со времён османской интервенции, банковское дело их отцов и прадедов цвело и пахло. После медового месяца молодожёны – согласно традициям – будут жить с родителями жениха, и Гаянэ, выросшая в Константинополе, станет настоящей парижанкой, будет носить элегантные европейские шляпки с перьями и ездить в ландо с откидным верхом. На её свадьбе будет присутствовать и некий испанский барон, каким-то чудом завязавший дружественные отношения с её свёкром, чем последний, конечно, очень кичился. И пусть она забудет про восточные платки и тюрбаны. Здесь им не место!..

Стороне невесты пришлось смириться и с этим, но они – гордые нефтяники, владевшие несколькими месторождениями на Кавказе! – утешились другой мыслью: когда-нибудь придёт время женить и их сына, и тогда уж они отыграются!..

– Твою-то свадьбу они точно сыграют в Стамбуле, Вачик, – смеясь, подмигнула ему старшая сестра, пока бесчисленные тётки и кузины поправляли шлейф свадебного платья. Жених со своей роднёй был уже в пути и, пока полный нетерпеливого ожидания салон невесты утопал в цветах и ароматах духов, его свадебный кортеж проезжал Нотр-Дам-де-Пари.

– Сначала пусть заставят меня жениться, – скептично причмокнул Вачик и собрал руки на груди, на которой виднелся нательный крест. Гаянэ разразилась громким заливистым смехом и, отослав родню прочь, поднялась с дивана. В эту тёплую весеннюю пору слуги немного приоткрыли окна, и, когда одна из кузин отправила в рот гроздь граната, чуть не брызнувшего ей на платье, а вторая разрезала абрикос напополам и раздала куски остальным, Вачаган залюбовался сестрой под звук заигравшего внизу дудука. Она – старше на четыре года и чуть пышечка – в свои девятнадцать была очень хороша. Длинная толстая каштановая коса и карие глаза, характерные чёрные брови и лёгкий, непринуждённый нрав… точно в мать. Ну какой же зять у них счастливчик!