Барбара Картленд - Змея Сатаны

Но, сконцентрировавшись в такой степени, она почувствовала себя в полном изнеможении, бросилась на шезлонг с атласными подушками и, поднеся руку к губам, коснулась трепещущим языком огромного изумруда.

Дверь открылась, и вошла горничная.

Мари была единственным человеком в мире, перед которым она не притворялась.

– Я слышала, что милорд уехал, – сказала Мари.

Проживя двадцать лет в Лондоне, она все еще сохраняла сильный французский акцент.

– Да, – мрачно сказала Цирцея. – Уехал. В чем я ошиблась? Почему он уехал?

– Он вернется, – попыталась успокоить ее Мари, – если вы сделаете, как велит Зенобия.

– Она многое говорит, и все неправда, – ответила Цирцея Лангстоун. – А что касается этого священника, так я ему не верю.

– Non, non [3], миледи! Вы не правы. Не все сразу получается, надо ждать, надо иметь терпение.

– Терпение! – воскликнула леди Лангстоун. – Вот уж чего у меня нет! Но он мне нужен, и я намерена его заполучить!

Мари окутала колени хозяйки изысканно расшитой китайской шалью.

– Helas [4]! – сказала Мари, – пусть милорд уехал. Ничего страшного. Он вернется назад.

«Нужно спросить у Зенобии, что я сделала не так», – подумала про себя леди Лангстоун.

– Может быть, это связано... non, с'est impossible [5].

– Что невозможно?

– Может быть, ему что-нибудь сказала мисс Офелия?

– Мисс Офелия?

Голос леди Лангстоун прозвучал, как пистолетный выстрел.

– Что ты хочешь сказать?

– Она была в гостиной, когда приехал милорд.

– В гостиной, – тихо повторила леди Лангстоун.

Она отбросила шаль, которой Мари укрыла ее ноги, и встала с шезлонга.

– Non, non, миледи, не волнуйтесь, – просила Мари. – Мне не нужно было бы вам говорить, я думаю, что это получилось неудачно.

– Я предупредила, чтобы она не показывалась, – яростно сказала леди Лангстоун. – Я не желаю, чтобы она встречалась с моими друзьями, а уж с графом Рочестером особенно.

Она пересекла комнату и вынула из ящичка красивого инкрустированного французского комода тонкий кожаный хлыст.

Затем, хлопнув дверью, она вышла из спальни.

Мари подняла шаль, сложила ее, покачивая головой в такт своим мыслям; на ее тонких губах играла улыбка.

Граф прибыл в замок Рочестер на следующее утро.

Он не известил прислугу о приезде, но во всех его домах люди в любой момент должны были быть готовы к его посещению.

Замок Рочестер находился недалеко от Лондона, там граф держал многих своих лошадей, и там действительно всегда были готовы к появлению графа с большой компанией друзей.

Подъезжая, он подумал, что в это время года замок выглядит лучше всего. Буйно цвела лиловая и белая сирень, золотым дождем свисали цветы, берега озера поросли калужницей, а по самому озеру плавали лебеди, жившие в замке последние пятьдесят лет.

На башнях не было флагов, но граф знал, что тотчас после его приезда они будут подняты и затрепещут на ветру.

Как и раньше, он спросил себя, зачем проводить так много времени в Лондоне, если природа здесь гораздо красивее любой женщины.

Человек, которому он подражал, каждый год уединялся в деревне для того, чтобы писать, лечить свои недомогания и размышлять. Граф припомнил две строчки его стихов:

К твоим брегам стремился я с тоской ,

Там воскресал и обретал покой —

и улыбнулся, подумав, что сам-то он не был полумертвым, поскольку в отличие от своего предшественника не напивался до полусмерти.

Хотя никогда и не ограничивал свою фантазию относительно вина и женщин.

Он вспомнил о леди Харриет и подумал, что ее приведет в бешенство, если он увлечется Цирцеей.

Затем, отбросив неприятные мысли о сцене, которую она может устроить, он вспомнил, что в начале недели купил пару лошадей у Таттерсолла. Должно быть, они уже в стойлах; он собирался их объездить.

Но сначала ему хотелось узнать все о Джеме Буллите.

Непонятно почему, но обвинение девушки в том, что он не обеспечил пенсию хорошо работавшему слуге, произвело впечатление настолько неприятное, что он не мог от него отделаться.

Накануне, когда под утро он отправился спать после ужина в компании особо близких друзей, он поймал себя на том, что вспоминает не про то, как они развлекались после ужина с самыми известными лондонскими прелестницами, но умоляющие слова Офелии и осуждающий взгляд ее глаз.

«Ну ее к черту, эту девицу, – подумал он. – Почему она не могла проверить, как обстоят дела?»

Однако все это настолько обеспокоило его, что утром он решил первым делом поехать в замок и убедиться, что она ошибается.