Элизабет Чедвик: Осенний трон

– Мы тоже молились, мама, – сказал Иоанн с открытым и невинным видом.

– Да-да, – подтвердила Изабелла. – Мне ни разу не пришлось напоминать им.

Утирая глаза рукавом, Алиенора усадила Иоанна и Иоанну рядом с собой в оконной нише, а сама тем временем постаралась взять себя в руки. В конце концов справилась с чувствами и сумела чинно поздороваться с сыном Изабеллы и тремя ее дочерьми. И опять ее потрясло, что они больше не были славными беспомощными малышами, а превратились в цветущих подростков. Сын Изабеллы Уильям был одних лет с Иоанном, и между ними возникла та свойственная мальчишкам связь, которая, с одной стороны, заставляла их постоянно проверять границы дозволенного и соревноваться, а с другой – объединяла против всего остального мира. Старшая дочь Изабеллы, Белла, по возрасту была близка Иоанне. От матери ей досталась алебастровая кожа, а от деда Жоффруа, графа Анжуйского по прозвищу Красивый, удивительные сине-зеленые глаза.

– Как я погляжу, эта девушка разобьет немало сердец, – улыбнулась Алиенора. – Она уже помолвлена с кем-нибудь?

– Нет, мы хотим, чтобы она еще подросла и смогла сама сделать свой выбор.

Королева вскинула брови:

– А что, если ее избранником станет кухонный мальчишка или красноречивый менестрель с пустыми карманами?

Изабелла показала рукой воображаемую границу:

– Разумеется, существуют определенные рамки, но внутри их она должна иметь право голоса, как и все другие мои дочери.

– Что говорит по этому поводу Амлен?

– Он согласен со мной. Времени еще предостаточно, и пока никто не сделал нам такого предложения, от которого мы не смогли бы отказаться.

Алиенора ничего на это не сказала. Изабелла в основном придерживалась традиционных взглядов, однако в делах сердечных или семейных могла быть упрямой, а порой и своевольной. Кто-то называл ее храброй и честной, другие считали избалованной и глупой. Тем не менее Алиенора могла понять, почему Амлен был согласен с супругой в этом вопросе. Незаконнорожденный брат Генриха правил домом и хозяйством милостиво, но единовластно. Он не хотел менять положение дел и обручать дочерей в раннем возрасте, опасаясь постороннего влияния. Сама Алиенора уже давно составила партии дочерям, чтобы сохранить необходимые политические альянсы, но у Изабеллы и Амлена подобных обязательств было несравнимо меньше.

Она услышала мужские голоса, слившиеся в шутливой перепалке, и мгновение спустя в дверь стремительно вошли ее старшие сыновья в компании с отцом, а вместе с ними в мирную атмосферу комнаты ворвались свежие запахи улицы и кипучая энергия. Все четверо громко хохотали, потому что любимый терьер Генриха похитил осыпанную драгоценными камнями меховую шапку епископа Илийского и скрылся с ней позади конюшен, где, скорее всего, занялся ее изничтожением.

Взгляд Алиеноры первым делом отыскал Ричарда, наследника ее герцогского титула. Материнское сердце всегда открыто для всех сыновей, но именно Ричард – свет ее очей, средоточие ее надежд. Граф Пуату, будущий герцог Аквитании. Его золотисто-рыжие волосы горели огнем, глаза были густо-синими, как васильки, и среди всех четверых мужчин он был самым высоким.

Прервав шутку на полуслове, он подошел к Алиеноре и опустился на колено у ее ног в церемонном приветствии. По заведенному обычаю она одарила его поцелуем мира. Ритуал помог сохранить ей величественный вид, несмотря на бьющие через край эмоции. Их взгляды встретились, передавая то, что нельзя произнести вслух при Генрихе и остальных.

Затем Ричард поднялся и уступил место брату Жоффруа, который был на год моложе, с более темными волосами и более тонкого сложения. Его воспитывали как будущего правителя Бретани и уже помолвили с Констанцией, наследницей бретонских герцогов. Но человек Жоффруа был непростой, открытое выражение лица скрывало глубокие омуты мыслей.

– Госпожа матушка. – Он взял ее ладонь и прижал к своему лбу. Манеры его были приятны, однако непроницаемые холодные глаза портили впечатление.

Гарри тепло расцеловал Алиенору и сжал ее руки в своих:

– Сегодня ты получше себя чувствуешь?

– Я уже облачилась в доспехи, – хмуро пошутила королева. А стала ли она чувствовать себя лучше? Скорее, иначе. Готовой к бою.

– Это тебе. – Он высыпал ей в ладонь дюжину пестрых драгоценных камней. Среди них выделялся крупный аметист с двумя просверленными отверстиями, сквозь одно из которых еще была продета нить с обрывками беличьей шкурки. – Твоя доля трофеев. Только не говори епископу Или. – В его глазах плясали искорки смеха.