Элизабет Чедвик: Осенний трон

Шаль и сейчас была на ней, застегнутая серебряной брошью, тоже подаренной Изабеллой.

– У короля Генриха нет бороды? – вопросительно заметил Уильям.

Алиенора слабо улыбнулась:

– В первые годы нашего брака он часто ходил безбородым. Хочу, чтобы его помнили молодым и сильным. – (Оба промолчали о том, что было понятно и без слов: на памятнике Ричард изображен с бородой, и тем, кто придет посмотреть на усыпальницу, сын будет казаться более значимым, чем отец.) – Одеяние здесь то же, что Генрих носил во время коронации, когда перед нами лежала вся жизнь и все было возможно. – Она положила ладони на ручки кресла. – Помоги мне встать.

Маршал тут же сосредоточил на Алиеноре все внимание, но обращался с ней так же, как всегда: уважительно к ее титулу, а не к возрасту.

– Уильям, я очень рада видеть тебя, хотя, по правде говоря, мои глаза видят внутренний мир куда лучше, чем внешний, и жить я предпочитаю той, внутренней жизнью.

– И я рад встрече с вами, госпожа. Вы всегда прекрасны и добры, – сказал Уильям.

Она коротко усмехнулась:

– Не всегда, но твоя любезность мне приятна. Пойдем, я покажу тебе еще одно надгробие.

Королева медленно повела его из церкви в сарай, где резчики работали в летние месяцы.

– Мастер Д’Ортис умер от легочной болезни и не успел его доделать, но, возможно, в этом есть свой глубокий смысл. Каменотесы вернутся весной и завершат работу. Сними покрывало… Я не упаду. – Она обеими руками оперлась на трость.

Маршал выпустил ее локоть и присел, чтобы стянуть ткань с незаконченного памятника, изображающего женщину с книгой в руках. Фигура была уже вытесана в общих чертах, но работы оставалось еще много.

– Мастер оставил наброски, – добавила Алиенора. – Там все указано: и цвета, и какое платье должно быть на мне. Кстати, это будет то платье, которое было на мне в Пуатье в то лето, когда я взяла тебя к себе на службу.

– Из светлого шелка с красными драгоценными камнями и зеленой вышивкой.

– У тебя хорошая память.

– Тот день навсегда останется со мной. Разве могу я забыть?

Алиенора увидела, что у него дрогнули губы.

– Уильям, только не впадай в сентиментальность, – предупредила она. – Я выбрала это платье не ради слез и скорби.

Он сделал над собой усилие, и когда обратил к ней лицо, его глаза были сухими.

– Ни в коем случае. Платье подчеркивает вашу красоту и могущество и в то же время полностью соответствует окружению. Идеальный выбор. Если же я печален, то только из-за того, что должен вам сообщить.

Она сжала рукоять трости, сделанной из горного хрусталя в форме шара.

– Будь осторожен в том, что говоришь мне. Я не шутила, когда сказала, что предпочитаю жить внутренней жизнью. Если твои новости нерадостны, я не желаю их знать.

– Может, нам стоит пойти в ваши покои, здесь очень холодно.

Алиенора с подозрением прищурилась, но уступила, ибо он был прав. Она и не заметила, что продрогла до костей, пока сидела перед надгробиями. Сама чуть не превратилась в камень.

– Так что у тебя за новости? Или ты все же решил оставить их при себе? – спросила она, когда они вошли в ее покои.

Слуги разожгли огонь в очаге, на решетке уже грелось приправленное пряностями вино. На мгновение тепло жилища чуть не сбило ее, продрогшую, с ног. Уильям помог ей добраться до кресла у огня, принес табурет для ног и налил ей чашу вина. От чаши поднимался аромат корицы и меда, и Алиенора с удовольствием сделала маленький глоток.

Он уселся напротив нее:

– Я приехал проведать вас, ведь скоро рождественские праздники. Вы наверняка знаете, что в Нормандии мы испытываем большие трудности, и король Франции продолжает отрывать куски от наших территорий.

Алиенора едва заметно кивнула:

– Волей-неволей я слышу о том, что происходит. Но если ты собираешься поведать о каком-то несчастье, то мои уши закрыты. Нынче океан за стенами моей обители неспокоен, а я утратила вкус к плаванию по бурным волнам. Много лет я старалась не пустить Филиппа Французского на наши земли. Я боролась ради Ричарда, я бы жизнь отдала ради него. Я боролась и ради Иоанна, пока эта искра во мне не угасла. Сейчас, когда я задумываюсь об этом, хотя предпочла бы не думать, то уже не уверена, на той ли лошади скакала.

– Госпожа?

– Допустим, Филипп Французский все-таки одержит верх. Впоследствии на трон взойдет его сын, а его супруга – моя внучка, дитя моего ребенка, я сама выбрала ее на эту роль. И значит, Бланка станет королевой Франции, так же как и я. – Она посмотрела на Уильяма. – Иногда река течет на поверхности, а иногда уходит под землю, но так или иначе она продолжает свой бег. И даже когда ее не видно, можно ее почувствовать.