Ольга Бруснигина - Манюшка

– Погоди, Аксинья!

Женщина вздрогнула, услышав грубый голос. Эта интонация не предвещала ничего доброго. Ей ли не знать!

– Стой, говорю! – рыкнул подвыпивший муж, вскакивая со стула.

Сжалась в комок, горемычная. Сердечко того гляди выскочит. Глаза потупила, позу покорную приняла. Помнила прежнюю науку.

– Стою!

– Подойди!

Аксинья сделала два шага.

– Ближе!

Подошла почти вплотную.

– Любишь меня? – сжимая желваки, спросил Яким.

– Люблю!

– Докажи!

– Как доказать Якимушка?

Только сейчас увидела зажатую в кулаке плеть, да уж поздно было. Высоко замахнулся мучитель, сваливая ее на колени. Юркие хлысты легли на спину. Один раз, второй. Сильная рука без жалости приложила.

Аксинья в бытность терпела побои, молча сносила, а тут от боли завизжала что есть мочи.

– Громче! – возбужденно закричал муж.

Для Якима вопли, как музыка прозвучали. Пока порол, радостно сделалось, чувства сладостные нахлынули. Вспыхнуло мужское естество. Рубаху на жене изорвал, да и в койку потащил. До утра измывался. Оторвался по полной и столько сил образовалось, что Аксинья о пощаде взмолилась.

Приятное ощущение так впечаталось, что после первого случая, стал жену плеткой регулярно потчевать. Так хоть плотская сытость пришла.

Для Аксиньи жизнь превратилась в сущий ад. Нажившись с жестоким мужчиной, зачастую думала об освобождении. В ее возрасте хотелось спокойной размеренной жизни в молитвах и уединении. Любимые сыночки выросли и могли сами о себе позаботиться. У них впереди собственные семьи: жены, дети. Вряд ли они нуждались в дальнейшей материнской опеке. Конечно, за радость пестовать внуков, и она обязательно пойдет в няньки, а пока, единственным желанием было убежать за тридевять земель.

Яким четко шел в исполнение хитрого плана. В пяти километрах пешим ходом, стояла деревенька Лазаревка. У Ильи, который заведовал тамошней мельницей, дочь Федосья на выданье. Поспела ягодка. Девица – кровь с молоком: крупная, круглолицая, пышногрудая, с густой русой косой. Для многих парней лакомый кусочек. Породниться с мельником каждый рад – этот союз обещает сытую достойную жизнь. Мельник видел рядом жениха посолиднее, в достатке, потому что в приданое приготовил дом, коня, да корову. Чтобы Федосья переехала из Лазаревки, не могло быть речи. В старости Илья рассчитывал, что дочка допокоит их с супругой. Старший сын, надежда и опора, помер – утонул в пруду. От него двое внуков-сиротиночек неразумных осталось, а их растить надо. Вся надежда лишь на дочку и будущего зятя, поэтому мельник с выбором не торопился, взвешивал все выгоды, да и промахи считал.

Будучи проездом из уездного города, Яким повернул на мельницу договориться о помоле пшеницы. Хороший повод, завести беседу. Поговорив о делах: урожае, погоде, заготовке кормов и прочих, поинтересовался, как семья, дети. В свою очередь похвастался, что сына Ваню удачно женил.

– Еще сын в женихах ходит, – хитро взглянув, выдал он, – Павлик по всем статьям завидный парень.

– Знаю, – ответил Илья, – видывал, случалось. Заметный хлопец!

А до этого с дочерью разговор о женихах вышел. Так она Павла сама упомянула. Гулянка в деревне была, среди гостей и Павел. Федосья все глаза на него проглядела.

– Кабы замуж идти, так за такого!

Вспомнил заботливый отец те слова, усмехнулся: «Рыбка сама в сети идет!»

– Друг Илья, как ты смотришь, чтоб породниться?

– Почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил умный мельник.

Слово за слово – решили: свадьбе – быть. Ударили по рукам, на следующую осень сговорились.

Домой Яким приехал с радостной вестью. Сразу Павла призвал.

– Есть у меня для тебя, Павлик, невеста хорошая. С будущим тестем все обговорено.

Павлик головой тряхнул, поправляя кудри: «Вот, так незадача. Как не вовремя!»

– Весной сватать едем, а к концу сентября свадьбу справим. Жить в Лазаревке станешь.

– Зовут как? – не выдержал сын.

– Да, ты знаешь ее – Федосья, дочка мельника!

Яким считал, что огорошил отпрыска замечательной новостью, но от внимательного взора не скрылось смурное настроение.

Павлик скривился. На Федосье жениться вовсе не хотелось. Будущую жену видел, когда гулял на деревенском празднике. Особа не в его вкусе, и не вызывала даже малой симпатии.

– Чего молчишь? – вернулся отец к разговору.

– Думаю.

– Он еще и думает! – взъерошил отец волосы на сыновьей макушке, – Радуйся! Партия отменная! Все соседи обзавидуются!