Олег Фурашов: Са, Иса и весь мир [litres самиздат]

5

Конспиративное плавание длилось почти месяц. Оно было удачным. Вместе с тем было одно важное «но»: живот у Зайки болел с каждым днём сильнее. Ребёночек в утробе вёл себя беспокойно, а лекаря на корабле не оказалось. Иса же в вопросах чисто женского здоровья был недостаточно сведущ.

Молодую пару повстанцы высадили близ греческого поселения Антиполис 86 86 Антиполис – ныне город Антиб на южном побережье Франции. , а сами отправились дальше.

Оказавшись на берегу, молодожёны прежде всего разыскали повитуху. Та, выслушав жалобы и осмотрев беременную, через Ису спросила её:

– По подсчёту, какой срок?

– Приблизительно…Наверное, около восьми лун.

– Как считала?

– М-м-м…, – порозовела Зайка. – Когда…Когда это было первый раз…

– До этого с мужиками жила?

– Нет, – густо покраснела молоденькая женщина.

– Понятно.

Повитуха аккуратно, но тщательно прощупала живот, после чего вынесла свой вердикт:

– Плод лежит правильно. По размерам где-то соответствует заявленному сроку. Што до болей, то тут уж роды покажуть, чё там…Могу тебе тока посоветовать вам сходить в Массалию 87 87 Массалия – греческая колония, находившаяся на месте современного Марселя. . Там есть очень хороший омфалотом 88 88 * Омфалатом (древнегреческое omphalotomoi – буквально «перерезыватель пуповины) – акушер в древности. – грек Стакратис. Уж он-то подскажет.

– А туда долгий путь? – озаботился Иса.

– Где-то недели две. Вот к родам и поспеете. Зато, ежели чё, Стакратис поможет выходить.

6

Это случилось тогда, когда до заветной Массалии оставалось рукой подать. В тот день, на заре, Иса и Зайка выдвинулись от безвестной приморской деревушки в сторону запада. Они расчитывали к вечеру оказаться на приёме у всемогущего Стакратиса.

Однако, вскоре после обеда Зайке стало совсем плохо. С утра у неё уже что-то было наподобие схваток. И вот сейчас она внезапно остановилась, наклонилась, обхватила живот и застонала.

– Что?! Что, Капелька моя? – забеспокоился Иса, прижав её к себе и целуя в висок.

– Ой, Исонька, – охнула она. – Вроде бы, у меня начинается…

– Что?! Что начинается?! – встревожился Иса.

– Ну, они…Роды…

– Ой-ёй-ёй! – беспомощно оглядел молодой мужчина пустынную дорогу. – Что, совсем начинаются? – задал он дурацкий вопрос.

– Да, совсем, даже шагнуть не могу.

Иса перенёс Зайку в близлежащую низинку к ручью и положил на пригорок. Роды развивались стремительно. Только отошли воды, и тотчас начались раскрывающие, а через четверть часа – изгоняющие схватки.

– Надо тужиться, милая моя! – молил муж свою молоденькую жену. – Потужься, миленькая моя! Потужься!

– Да! Да! – старалась бледная, как мел, Зайка.

– Тужься! Тужься, моя ненаглядная! – из последних сил стремясь сохранить твёрдость воли, просил её Иса. – Как будто какаешь…Как будто какаешь…

– Да! Да! – из последних сил напрягалась Зайка.

…Вскоре Иса увидел затылок малютки. Он придал верхней части плода правильное положение, и головка прорезалась через предверие влагалища. Лицо ребёночка было совсем синим. И едва его подбородочек миновал край материнской плоти, как он раскрыл ротик, жадно хватил воздух и заплакал.

Иса подправил сначала правое плечико малыша, затем левое, после чего младенец беспрепятственно выскользнул из лона матери и оказался у него на руках. Он положил его на предусмотрительно приготовленную простынку и, за неимением лучшего, взял сполоснутый в ручье обычный нож, чтобы им обрезать пупочный канатик.

Пуповина не пульсировала и была ненаполненная, поэтому молодому папе стало понятным, почему его сынишка (это был мальчик) так рано задышал. Ротик у наследника был свободен, так что Исе оставалось только обтереть его второй половинкой простыни и прикрыть, чтобы он не замёрз.

Теперь настал черёд позаботиться о молодой мамочке, которая,

несмотря на крайнюю слабость, спрашивала, кто родился, и просила показать новорождённого.

– Иса, кто, кто у нас? – слабо шептала она. – Покажи мне его.

– Сейчас, сейчас, моя умничка! – успокаивал её тот. – Потерпи немножко.

Он бережно помог Зайке освободиться от последа. Чуть обмыв жену, он накрыл её чистым халатом, а затем показал ей мальчика.

– Страшненький, – дрогнувшим голосом прокомментировал он увиденное ей. – На меня похож.

– Славненький, – поправила его Зайка. – Да, на тебя похож. Но давай назовём его Бато.

– Давай. Бато так Бато.