Елена Арсеньева - Нечаянная свадьба

Вдруг ей послышалось за спиной какое-то стремительное движение – то ли тяжелые шаги, то ли прыжки.

Лида вскрикнула, резко выпрямилась, попыталась броситься наутек, однако чья-то рука накрепко обхватила ее сзади за горло.

В этой хватке было что-то потустороннее, потому что человеческие пальцы не могли оказаться такими холодными и скользкими…

Умно порешили, барышня, первый класс выбрав! – сказал железнодорожный кассир, подавая Лиде два кусочка картона приятного желтого цвета. На одном было написано:

«Московско-Нижегородская железная дорога. Билет 1-го класса от Москвы до Владимира. Билет действителен только на тот поезд, на который взят».

На другом почти слово в слово повторялось то же самое, вот только действителен был билет на поезд от Владимира до станции Вязники.

– Кондуктор вам место укажет со всем уважением, – подсказал кассир. – И удобства немалые, не то что в третьем классе! Это не для вас. Там, кто первый поспел, тот и атаман, кто смел, то и сел, а кто не поспел, тот на полу притулится, в углу поместится.

Лида покосилась на Феоктисту, стоявшую рядом и прожигавшую кассира взглядом. Губы горничной были неодобрительно поджаты, словно она хотела прошипеть: «Ишь, разболтался!» Да уж, ей крайне не понравилось, что Лида отказалась взять билет в тот вагон, в котором ей было приказано ехать Авдотьей Валерьяновной Карамзиной, госпожой Феоктисты.

– Ну и чего ж, я ж сюда в третьем классе – и ничего, живая! – возмутилась горничная, когда Лида наотрез отказалась путешествовать до Вязников на самых дешевых местах.

Лида ездила по железной дороге единственный раз в жизни, еще с отцом – в Санкт-Петербург, – и не без испуга наблюдала толпу, штурмовавшую вагоны для простой публики. Хотя прошли те времена, когда четвертый (его ныне отменили за крайним неудобством) и третий класс цепляли сразу к паровозу, отчего пассажиры этих вагонов всю дорогу задыхались от дыма (теперь сразу за паровозом шли багажный и почтовый), а все же люди прибывали в пункт назначения крепко прокопченными и покрытыми угольной пылью, если осмеливались открыть окна, ну а если не решались на это, то вынуждены были задыхаться. Зимой же в третьем классе зубами стучали всю дорогу, в то время как пассажиры второго и первого класса согревались горячими кирпичами, которые меняли каждые три часа. Ходили слухи, будто в новых вагонах, которые теперь ходят из Санкт-Петербурга в Москву и обратно, уже устроены печи и ретирадные места с благословенными бурдалю [3] Ретирадное место, ретирад ( от франц . retirade – отступление) – то же, что и отхожее место. Бурдалю ( от франц. bourdalou) – подкладное судно, которое стало очень популярно у дам, когда в XVIII веке начали носить кринолины, и вернулось в 60-х гг. XIX в. вместе с возвращением этой моды. , нарочно предусмотренными для дам в их пышных платьях с кринолинами [4] Кринолин – широкая нижняя юбка колоколом на тонких обручах. С 1859 г., когда нижние юбки стали не в моде и дамы начали носить панталоны, кринолином стали называть собственно каркас из обручей, на который надевалась верхняя юбка. .

Правда, на Московско-Нижегородской железной дороге появились только эти самые места, за что пассажиры, конечно, возблагодарили железнодорожное начальство самыми пылкими выражениями, хоть и не вслух. Кому нравилось на станциях бегать по перрону в поисках уборной, боясь опоздать к отправлению?! Да и никаких деликатных бурдалю в этих общих уборных не имелось, конечно!

Взяв билеты и прощально улыбнувшись кассиру, Лида холодно взглянула на Феоктисту:

– Ну что же, встретимся во Владимире, на пересадке. За багажом присматривай на станциях!

– Это что, мне на каждой остановке туда бегать прикажете? – вскинулась было Феоктиста, но осеклась, встретив еще более холодный взгляд Лиды. Буркнула что-то и пошла в свой вагон, даже не удосужившись поднести Лидин саквояж [5] Саквояж – ( от франц . sac de voyage – сумка для путешествия) – мягкая, обычно кожаная сумка среднего размера с небольшой ручкой и замками. , который та намеревалась взять с собой в дорогу. Впрочем, на счастье, тут же сыскался носильщик.

Лида только головой покачала, глядя вслед Феоктисте. Уже не раз приходилось девушке слышать, будто многие бывшие крепостные, получив год тому назад волею государя Александра Николаевича свободу, с необыкновенной скоростью избаловались и всячески принялись подчеркивать свое равенство с теми, на кого раньше без поклона и взглянуть не смели. Особенно это касалось дворовых слуг, а Феоктиста была горничной дядюшкиной жены, то есть немало избаловалась своим положением в доме и теперь считала себя особой привилегированной.