Сидя в тюрьме, Коул предавался воспоминаниям, перебирая в памяти минуты близости с Джинни. Коул вспоминал ее легкое дыхание, тихие возгласы удивления, когда он переходил к дерзким ласкам. Тень от ее густых ресниц, падавшую на бледные щеки в минуты, когда она стыдливо закрыла глаза. Блеск ее темных волос. Тепло ее тела, в котором он самозабвенно тонул. Дрожь блаженства. Ее сладкий шепот и нежные слова.
К той прежней Джинни ему уже не суждено было вернуться. Ее больше нет… Да и была ли она на самом деле? Восприятие Коула в ту ночь было затуманено алкоголем, в красной комнате царил полумрак, а в душе Коула – смятение. Их тогда разделяли недосказанность и обман. Коул не знал, кем на самом деле являлась Джинни, женщина, которую он купил на одну ночь. Он смотрел на нее, но ее не видел. То же самое повторилось и в истории с леди Анструтер. Его предубеждение, ярлыки, которые он сразу же наклеил на свою соседку, мешали ему разглядеть, увидеть настоящую Имоджен.
Если бы он подошел к ней с открытой душой, то, возможно, уже давным-давно нашел бы то, что искал.
Коул злился на Имоджен. Но еще больше он был зол на самого себя.
Он отгородился от мира высокомерием и думал, что оно защитит его. Коул как будто смотрел на всех сверху вниз с высокой башни и сразу закрывался от тех, кто, по его мнению, представлял собой угрозу его образу жизни и душевному спокойствию.
Но при этом он забыл одну важную вещь: от злейшего врага – от самого себя – ему не было спасения. Собственное прошлое, кошмары, тяжелые воспоминания, предрассудки, воспитание, титул, – все это со страшной силой давило на психику герцога, грозя взорвать ее.
Открыв глаза, он снова посмотрел вниз, в соседний сад, и его сердце сжалось от боли.
Имоджен за три года сильно изменилась. От прежней Джинни не осталось и следа. Леди Анструтер была крепкой, энергичной, уверенной в себе дамой. Хозяйкой своей судьбы. В ее жизни не было места для Коула, потому что он с самого начала вел себя как недоброжелатель и противник всех ее начинаний.
Коул думал, что отыскав Джинни, он сделает ей предложение, и она с радостью бросится ему на шею. Ведь для шлюхи было бы огромным счастьем стать герцогиней. Он полагал, что она примет его любого – сломленного, ожесточенного, агрессивного, желчного…
Ему не приходило в голову, что Джинни, вернее та, которой она стала, захочет от жизни большего. Что она имеет право на свои тайны, а он не вправе претендовать на ее сердце.
Гнев Коула улегся, а внутренний холод усилился. Тепло, которое передалось ему от Имоджен во время сношения, улетучилось. Он снова оказался в мире, где царствовал зловещий холод. Имоджен вышвырнула его в ледяную стужу из своего дома. Из своей жизни.
Зябко передернув плечами, Коул повернулся, чтобы надеть сюртук, и тут вспомнил, что оставил его на скамейке под балконом.
Он снова выглянул из окна и увидел, что скамейка пуста, а балконная дверь, ведущая в комнаты хозяина дома, – распахнута.
Бывший долгое время разведчиком, Коул усвоил одно правило: проникать в дом нужно незаметно, не оставляя следов своего присутствия. Это правило он сегодня нарушил, оставив сюртук на скамейке. Но Коул хорошо помнил, что запер за собой балконную дверь.
Что если из-за своей самоуверенности и самодовольства он навлек на Имоджен беду? Привел в ее дом убийцу? Что, если она стала жертвой его гордыни?
Тренвит пулей вылетел из кабинета, чуть не сбив с ног дворецкого, который стоял под дверью.
– Немедленно пошлите за инспектором Морли, – быстро распорядился он. – Кто-то проник в дом леди Анструтер.
Не дожидаясь ответа, Коул помчался вниз по лестнице и выбежал в сад. Его гнал страх за жизнь Имоджен. Подбежав к ограде, у которой росло раскидистое дерево, Коул пролез через лаз в каменном цоколе в соседний сад, ободрав руки о жесткую кору. Однако он не чувствовал физической боли. Отчаяние толкало его вперед.
Ему казалось, что он спит и видит все это в кошмарном сне.
Комнаты, которые занимала в доме графиня, были не столь просторными, как апартаменты графа. Балкона у них не было, если не считать таковым узкий выступ, огороженный парапетом, под одним из высоких окон. Хозяйка, конечно, не выходила на него, но она могла, распахнув двустворчатые рамы окна, любоваться чудесным панорамным видом, открывавшимся из него.
Именно из этого окна Джереми Карсон пытался в эту минуту спустить на землю обмякшее тело Имоджен, обмотав его веревкой, связанной из постельного белья. У Коула перехватило дыхание. Сейчас он молился только об одном – чтобы выдержали узлы.
Читать дальше