Екатерина Оленева: Так становятся звёздами. Часть 2 [СИ]

Гаитэ вздрогнула, в ужасе отпрянув от протянутой к ней руки:

— Нет.

Сезар правильно истолковал её жест и слово. Оно относилось не к нему, оно относилось к нарисованному им будущему. От одной мысли о Жютене, об императорском дворце Гаитэ начинало тошнить.

— Я знаю, любимая, знаю. Я понимаю, что тобой движет даже не желание отомстить — боль. Погибли люди, связанные с тобой кровью, те, кто верил в тебя, ждал защиты. Ты не смогла их спасти. Такова жизнь — в ней никого не спасти. Мы сами уцелели лишь чудом. Но разве это не судьба? Гибель твоей матери и брата ужасная трагедия. Но, положа руку на сердце, если бы мы успели осуществить свой побег раньше, можешь ли ты быть уверена в том, что исход не был бы в итоге таким же, и даже хуже. Если бы их пленили, по нашим законам изменников такого уровня ждало четвертование или дыба. Что же тогда? Мы бы вернулись ради мести? Конечно, нет! Мы бы продолжили наш путь. Что же теперь мешает нам сделать то же самое? Выбрать будущее, выбрать жизнь, выбрать нас и нашу любовь, не отягощённую смертью Торна. Возглавив мятеж, чего мы с тобой добьёмся? Что можем ожидать? Проиграв — станем жертвами, войдём, может быть, в легенду — но посмертно. А победив, превратимся в убийц и преступников. Жена, предавшая мужа; брат, убивший брата. Преступления Торна забудутся, а наша, такая горькая и светлая любовь, останется в памяти людей одним из громких прелюбодейств. Только одно может нас спасти от Судьбы, Гаитэ — бегство. Сейчас, пока ещё не все дороги перекрыты. Пока наших врагов можно легко убедить в нашей смерти и запутать следы. Отринь сковавшую тебя апатию, прошу тебя! Борись вместе со мной — борись за нас. Ведь мы оба достойны счастья.

— Думаешь, у нас получится?

— Должно получиться. Ведь на этот раз мы не хотим ничего не обычного, кроме простого человеческого счастья, которое достигается трудом и взаимопониманием.

Его голос, его уверенность потихоньку вливали в скованную льдом душу капельки тепла. Сезар прав. Ещё не всё потеряно. Они должны бороться.

— Корабль уже готов. Кристоф будет ждать нас…

— Кристоф жив?! — вскричала Гаитэ. — Он жив?!

— Ты не знала? — удивлённо поглядел на неё Сезар.

— Я думала, Торн казнил его.

— Мне удалось его выручить в последний момент.

— Почему же ты сразу не сказал мне об этом?! С моей души свалился хоть один камень. Я оплакивала его, считая себя виновной и в этой смерти!

— Рад сообщить, что ты ошибалась. Мы покинем Рэйвсдэйл, прикинувшись мёртвыми. Мертвецов не станут искать.

— Разве это не рискованно?

— Не рискованней, чем остаться и продолжить идти старым путём.

Какое-то время они сидели рядом молча, наблюдая, как в печи тепло горит огонь.

— Я не могу не гадать, всё время думаю, как бы сложилась наша жизнь — всех нас, твоя, моя, Торна, Эфиддели, — если бы отца тогда не убили? Если бы вместо Торна ты спасла его?

— Я любила мужа. Может быть и не так, как следовало, но всё же…

— И всё же, умри Торн тогда, я бы стал императором. Чтобы тогда было бы? С одной стороны, все эти «если» не более, чем игра философов. Я не император. Никогда им не буду. Раньше я думал, что ничего не боюсь, но теперь знаю — боялся. Ещё как! До дрожи боялся неудачи и неизвестности. Ужас сковывал мои чувства, и именно он порождал во мне жестокость. Как всякий загнанный зверь, я скалил зубы и точил когти. То же самое делает сейчас и Торн. Ужас заставляет его проливать кровь. У него есть весь Саркассор, который он отчаянно боится потерять так же, как уже потерял тебя — из-за меня. Раньше я ненавидел Торна так же сильно, как он меня. А теперь…

— Теперь перестал ненавидить?

— Я готов его почти пожалеть. Я знаю демонов, с которыми он стоит лицом к лицу не понимая, что они уже овладели им. Я помню его почти младенцем, хоть он и был старшим. Мы оба всегда действовали с отчаянной настойчивостью во всём. Он, как и я, хотел всего и сразу. У Фальконэ много талантов — очарование, физическая удаль, умение нравиться людям и вести их за собой. Но у меня, как и у Торна всегда была одна слабость. Она, увы, перечёркивает все наши добродетели — мы слишком влюблены в самих себя. Я, как и брат, отказывался понимать, что наша любовь к себе наш главный грех перед теми, кого мы любим. Всю мою жизнь гордость была моим щитом. Но меч любви, той любви, Гаитэ, что зажгла в моём сердце ты, оказалась сильнее. Теперь я выживаю потому, что ты со мной. Ты — моя! Знаешь, зачем я говорю тебе это? Хочу, чтобы ты поняла — тебе нет нужды в дополнительной мести. Ты уже отомстила Торну, отняв у него свою любовь и отдав её мне. Для его гордыни это тяжелее всего. Так ссудили высшие силы — каждый из нас получит что-то одно из самого желанного на свете. Торн — власть и гордость, я — любовь и новый путь. Я никогда не вернусь в Жютен, Торн никогда не увидит больше твоего лица. И тогда между нами будет достигнут паритет, и мы оба сможем двигаться дальше. Но если ты захочешь, чтобы мы пошли назад… я пойду за тобой. Потому что, потеряв и власть, и тебя я всё равно лишусь смысла жизни.