Бренда Джойс - Капитуляция

Ах, как же Эвелин ненавидела эту проклятую войну!

Ей стало дурно, стоило осознать, что Джек находится среди мятежников. Теперь Эвелин не знала, был ли он среди тех, кого взяли в плен, был ли он вообще жив.

Лоо-Айленд

3 августа 1795 года

Джек медленно похромал в спальню, на ходу срывая с себя окровавленную и грязную рубашку. Он был так изнеможен, что едва мог держаться на ногах, и буквально рухнул на стул, чтобы стащить с себя сапоги для верховой езды.

Джек отбросил их в сторону. Устало развалившись на стуле, он закрыл глаза и застыл на месте, не в силах пошевелиться.

Картины многочисленных сухопутных сражений, в которых ему довелось побывать, в очередной раз настойчиво замелькали перед его мысленным взором, солдаты в красных и синих мундирах, колющие друг друга штыками, льющаяся рекой кровь, крики людей в то самое время, когда грохотали пушки, дым наполнял воздух, а лошади хрипели от ужаса…

Сможет ли он когда-нибудь забыть эти сражения на полуострове?

Раненые и погибшие являлись ему в снах ночью, жуткие картины неотступно преследовали его и днем.

Джек открыл глаза, но глаза его видели только ужасы недавних сражений.

«Помогите! Помогите!» — зазвучали в ушах пронзительные крики.

Люди с трудом пытались удержаться в бушующих штормовых волнах океана, отчаянно махая и взывая о помощи. Множество голов и множество оружия — вот всё, что можно было рассмотреть в этом месиве тонущих войск, молящих о спасении. Джек знал, что никогда не сможет забыть это страшное зрелище.

Он резко вздрогнул и усилием воли отогнал от себя зловещую картину. Но, даже во все глаза глядя на темную кровать на четырех столбиках с золотисто-красными покрывалами, Джек всё ещё видел те захлестываемые бушующими волнами головы… Он думал, что будет жить с этими ужасными воспоминаниями до конца своих дней.

Горячие слезы наполнили его глаза.

Уже собравшись отплывать в Великобританию, Джек решил задержаться и остался курсировать вдоль французского побережья, чтобы помочь наступательной операции. Как оказалось, эта задержка была весьма своевременной: он подоспел как раз вовремя, чтобы спасти сто три тонущих человека, главным образом эмигрантов, некоторые из которых были бывшими французскими военнопленными. Джек рвался спасти ещё больше людей, но к тому моменту, когда он вытащил на борт своего судна последнего выжившего, океан вдруг смолк, крики прекратились, и, взглянув на поверхность воды, Джек понял, что никого не осталось…

Сейчас его неудержимо тянуло разрыдаться. Боже, он был сыт по горло войной и смертью!

Джек поднялся, ругнувшись, когда боль пронзила колено, с грехом пополам дохромал до комода и налил себе спиртное покрепче. Ему доводилось бывать в других битвах, но никогда прежде он не выступал и не сражался ради такой высокой цели. Джек действительно верил, что они могли освободить Бретань от французов. Вместо этого тысячи погибли, многие попали в плен, а генерал Гош неистовствовал в сельской местности, требуя отомстить всем и каждому, кто был связан с шуанами.

Джек опрокинул в себя целый стакан бренди. Что ж, по крайней мере, Леклер был мертв. Его французский шеф умер от ран, полученных во время первой атаки на форт Пентьевр. Покидая форт, Джек пробежал мимо него. Бросив один взгляд на Пеклера, который лежал на земле, истекая кровью, сраженный выстрелом в грудь, Джек понял, что тот не выживет.

Тогда Джек не испытал ни удовлетворения, ни раскаяния. Он не ощущал ничего вообще, но теперь он был благодарен за то, что судьба уберегла его от отвратительной задачи — убийства своего врага.

Врага Эвелин.

Дрожащей рукой Джек налил себе ещё один бокал. За весь этот месяц кромешного ада не было ни дня, чтобы Джек не думал об Эвелин и Эме, не осознал всю глубину своей тоски по ним и любви к ним. В тот самый момент он бы душу отдал за возможность заключить Эвелин в свои объятия, прижать её к себе крепко-крепко.

Джека по-прежнему колотила дрожь. Кошмары о битвах и тонущих людях изводили его, но были и другие ужасные сны о его пребывании в тюрьме. Почти каждую ночь Джек явственно ощущал себя в ловушке за каменными стенами и железными прутьями, слышал грохот орудий, вздрагивал от оглушительных взрывов. В тех кошмарах он знал, что никогда не сбежит из французской тюрьмы и от французской войны. Являлся Леклер, злобно глядя на него. А рядом стоял Уорлок.

Джек был вне себя от ярости, безысходности и отчаяния. Во сне он рьяно молился, чтобы наконец-то обрести свободу а с ней и возможность вернуться к Эвелин. Но никто никогда не отвечал на его мольбы. Вместо этого он просыпался, понимая, что, хоть и не был сейчас за прутьями тюремной решетки, по-прежнему остается пленником войны. Это осознание потрясало его до глубины души.