Виктория Холт: Зыбучие пески. Книга 1

Он пропустил колкость мимо ушей.

— В конце концов, многое можно простить величайшему артисту. В свое время ты в этом убедишься.

Он оказался прав. Я убедилась.

Он говорил, что я прекрасный исполнитель, что отлично играю на фортепьяно упражнения, но артист — это творец.

— Так что ж, разве это ты сочинил пьесу, которую только что играл? — парировала я.

— Если бы ее автор услышал мое исполнение, он бы понял, что жил не напрасно.

— Хвастун, — насмехалась я.

— Нет, просто я уверен в себе, Caro.

Это было шуткой только наполовину, Пьетро, действительно, уверен в себе. Он жил ради музыки, но я не переставала дразнить его. Я упорствовала в соперничестве, и вела себя так, может быть, потому, что подсознательно понимала: именно соперничество и привлекало его в наших отношениях. Нельзя сказать, что я не желала ему самого шумного успеха. Нет, я любила его, я была готова пожертвовать для него своими собственными устремлениями. Наши ссоры являлись своего рода любовной игрой, а иногда мне казалось, что его желание непременно доказать свое превосходство было неотъемлемой частью его любви ко мне.

Оправдываться бесполезно. Все, что Пьетро говорил мне, правда. Я действительно была исполнителем, прекрасно игравшим фортепьянные упражнения, а не артисткой, ибо артисты не позволяют себя увлечь сторонним желаниям и чувствам. Я не работала над собой. В какой-то определяющий момент развития своей карьеры я проявила нерешительность, потерпела неудачу, и надежды, которые я подавала, так никогда и не оправдались. Пока я мечтала о Пьетро, Пьетро мечтал о славе.

Жизнь моя неожиданно расстроилась. Позднее я обвиняла в случившемся свою судьбу. Мои родители уехали в Грецию на очередные раскопки. Рома собиралась отправиться с ними, поскольку была уже вполне оперившимся археологом, но неожиданно написала, что у нее поручение в Уолле и поехать с родителями не сможет. Если бы она отправилась с ними, то мне, возможно, не пришлось бы ехать в этот Ловат-Милл: я и представить не могла, что в таком месте окажется что-нибудь значительное.

Родители мои погибли в железнодорожной катастрофе на пути в Грецию. Я приехала домой на похороны, и мы с Ромой провели несколько дней в нашем старом доме около Британского музея. Потеря меня потрясла, а бедная Рома, которая была очень близка с родителями, сильно тосковала. Тем не менее она не утратила философский взгляд на мир. “Они прожили счастливую жизнь и даже умерли вместе, — говорила она. — Одному из них пришлось бы худо, останься он в живых”. Преодолевая горе, она сделала необходимые приготовления и вернулась к работе в Уолле. Она была практична, педантична и, в отличие от меня, никогда не позволила бы себе запутаться в чувствах. Она предложила продать наш дом и обстановку, а полученные деньги разделить. Выручили мы немного, но эти средства позволили мне закончить музыкальное образование, и я благодарна за это.

Смерть всегда является ударом, и я вернулась в Париж в смятении и растерянности. Я много думала о родителях и испытывала благодарность за все то, что мне дали. В конце концов, сказала я себе, это ведь из-за своей утраты моя жизнь сложилась подобным образом. Пьетро ждал меня. Он превзошел всех нас в мастерстве и держался теперь сдержанно: он уже начал выстраивать между собою и нами ту пропасть, которая всегда отдаляет гениального артиста от просто талантливых.

Он сделал мне предложение. Сказал, что любит и что за время моего отсутствия понял, как сильно любит. Когда он увидал меня, потрясенную смертью родителей, то самым сильным его желанием было защитить меня, сделать снова счастливой. Стать женой Пьетро! Пройти по жизни вместе с ним! Это наполняло меня радостью, хоть я все еще оплакивала родителей.

Наш преподаватель музыки знал, что происходит; ведь он внимательно наблюдал за нами все это время. Он-то понимал, что мне нужно пройти долгий путь, чтобы добиться успеха, а вот Пьетро обещал вскоре стать одной из самых ярких звезд на музыкальном небосклоне. Теперь я понимаю, что учитель спрашивал себя, будет ли брак для Пьетро опорой или обузой в его музыкальной карьере. А я? Ну что ж, ведь просто способный исполнитель всегда уступает гению.

Мадам, жена учителя, была более романтична. Она улучила минутку, чтобы поговорить со мной наедине.

— Итак, ты любишь его? — сказала она. — Ты любишь его настолько, что хочешь выйти за него замуж?

Я с пылкостью ответила, что люблю его до самозабвения.