Люттоли: Испанская невеста

– Сеньора, не хотите ли пройтись с нами? – раздался рядом с ней развязный голос. Группа молодых идальго, одетых с иголочки и опоясанных шпагами, окружили Габриэль со всех сторон. Один из них даже попытался приподнять её капюшон. В следующую минуту вся ближайшая округа стала свидетельницей беспрецедентного события. Десятки людей с непередаваемым ужасом наблюдали за маленькой фигурой, которая извергала потоки площадной брани. Высказав всё, что она посчитала нужным, Габриэль направилась дальше, оставив молодых людей краснеть от стыда.

– Негодяи, – бормотала под нос Габриэль, выходя на Королевскую площадь, – сейчас я понимаю, как добр был ко мне отец. Попадись мне один из этих мерзавцев…даже не хочу думать! А этот ещё хуже… – она остановилась и устремила брезгливый взгляд в сторону одного из таких же «смельчаков». Он вызывающе неприлично хохотал и при этом обнимал за талию девицу, мягко говоря, не очень добропорядочную на вид. Они не спеша прогуливались по площади и ни на кого не обращали внимания. Габриэль задержала взгляд на этом человеке. И только по одной причине. Даже испытывая глубокую неприязнь к его манерам, она не могла не признать, что он…обладает поразительной красотой. Безукоризненные черты лица, красивые глаза…очень. Они придавали его взгляду…очарование, которое никак не вязалось с его поведением. «Высокий, отлично сложён, тонкие усики, – продолжала оценивать его Габриэль, – шпага, за которую он то и дело хватается. Видимо пытается всех напугать этим жестом… храбрец, ничего не скажешь. Он слишком развязен! – пробормотала под нос Габриэль, не переставая за ним наблюдать. – Однако, как же мне найти моего жениха?».

Девушка оглянулась по сторонам и уже собиралась двинуться дальше, но замерла, когда рядом с ней прозвучал отчётливый голос:

– Энрико!

К идальго, который стал предметом пристального внимания Габриэль, подбежал другой молодой человек, видимо, его приятель, и стал что-то нашёптывать ему на ухо. Этот второй понравился Габриэль много больше. Он не обладал яркой красотой своего друга и выглядел немного изнеженным и мягким; и всё же…что-то в нём было такое, что с одного взгляда располагало в его пользу. Тем временем, он снова, и на этот раз с тревогой, повторил: Энрико!

Тот, кого назвали Энрико, шлёпнул свою спутницу по ягодицам и заорал на всю площадь:

– Пусть убираются к дьяволу! Я никогда не соглашусь на этот брак!

– Энрико, умоляю… тише! – молодой человек попытался было успокоить его, но не тут то было.

Габриэль почувствовала, что всё внутри похолодело. «Неужели он?» – думала она, наблюдая за тем самым «Энрико».

Тот дошёл до середины площади и, вытащив из кармана горсть монет, высыпал их на мостовую. Увидев это действие, несколько нищих поспешно оставили паперть и бросились подбирать монеты.

– Живите счастливо и не женитесь никогда! – пожелал им Энрико, а затем обернулся к молодому человеку и негромко, но со злостью, выговорил:

– Будь ты проклят, кузен, вестник несчастья! Но знай и передай отцу, что я никогда не женюсь на этой уродине – дочери графа Ди Перона. Да и что я буду с ней делать? Для чего она нужна? Ей корзины фруктов хватит для полного счастья. Или ты не слышал об этой девице?

– Ты не в себе, – попытался вновь утихомирить его тот, кого Энрико назвал «кузеном».

– Не в себе? – вскричал Энрико. – Да ты посмотри на меня, а потом иди и взгляни на неё! Что я сделал? Какое преступление совершил? Чем так сильно не угодил отцу? Будь проклята эта уродина…будь проклята…

Габриэль почти бегом устремилась прочь от площади. Ей казалось, что всякий, кто находился на площади и слышал эти слова, узнал её. «Скорей, подальше отсюда, как можно дальше!» – билась в голове мысль.

Граф Ди Перона нервно расхаживал по кабинету, когда открылась дверь и вошла Мария. Он тут же устремил на неё вопросительный взгляд. Дочь отрицательно покачала головой.

– За четыре дня ни единого слова! – глубоко растерянно прошептал граф. – Что с ней такое могло произойти? Она даже в сад перестала выходить. Я перестаю понимать свою дочь.

– Она и со мной не разговаривает, – расстроенно добавила Мария. – Весь день молчит, а ночью, когда никто не слышит…тихо плачет.

– Плачет? – граф с откровенным недоверием посмотрел на дочь. – Быть такого не может! Габриэль никогда не плакала. Даже в детстве…

– А сейчас плачет. Я сама пребываю в полной растерянности. Ума не приложу, как ей помочь. И она ни слова не говорит.