Иван Мытенский - Мне в ад, тебе – в рай - живу для тебя

– Не придирайся к словам, прошу. Просто ответь мне.

– Последствия наших деяний. – с явной неохотой произнесла девушка. Ее голос казался Бертрану одновременно печальным и обвиняющим.

Девушка смотрела далеко вдаль, где на равнине, окруженной лесистыми массивами, расположился нехилых размеров городок, который защищали высокие каменные стены. Несколько башен, соединявшие их, давали возможность дозорным высматривать поистине огромную территорию. Ворота городка были открыты: нескончаемый поток людей не давал покоя стражникам, отчего те, явно против своей воли, иногда засыпали стоя на ногах. Но работа есть работа. И выполнять ее приходилось безукоризненно.

– В твоих словах имеется доля правды, – начал Бертран, время от времени тяжело вздыхая. – но эта доля очень мала.

Девушка, не сменив взгляда, резко завертела головой, вследствие чего, капюшон чуть не свалился с ее головы.

– Я с тобой не согласна, учитель.

– Твое право – не разделять мое мнение. Однако ты должна помнить, что не мы начали эту войну.

Серен в миг прекратила разглядывать городок и, повернувшись к учителю, сверлила своим взглядом теперь его. Девушку начало охватывать непонимание, хоть она и старалась быть спокойной и держать свои эмоции при себе. Как видно, у нее это получалось из рук вон плохо.

– Может расскажешь? – Серен бросила хмурый взгляд. – Тогда и мнение мое изменится.

– Нет. – резко отрезал Бертран. – Господин до сих пор запрещает мне что-либо рассказывать тебе, касающееся его прошлого.

Серен громко фыркнула. Девушку в прямом смысле выводил из себя тот факт, что никто не хотел посвящать ее в тайны братства, несмотря на то, что учитель уже много раз разъяснял ей причину.

– Конченная мразь! – выкрикнула она.

Бертран прекрасно знал, что ругань посвящалась не ему, но мужчина все равно закрыл глаза. Ему было больно смотреть на свою ученицу, на все мучения, что продолжали преследовать бедняжку с того самого момента, как она оказалась в братстве. Но это уже другая история.

– Сколько мне осталось еще терпеть?! – внезапно спросила Серен, сняв свой намокший капюшон и обнажив рыжие волосы огненного оттенка. Презрение мгновенно пропало, сменившись отныне на душевную боль. – Сколько, учитель?!

Бертран не ответил. В конечном счете он и не знал точного ответа. Серен поглотило недоумение.

– Учитель!

Мужчина нехотя открыл глаза. Он посмотрел на нее.

– Зря ты сняла капюшон. Габардин отлично защищает от дождя.

– Меня сейчас интересует вовсе не сраный дождь, а моя судьба. Что со мной будет в дальнейшем? Господин, как и ты, несколько раз рассказывали мне о моем будущем, но что оно в себе таит? Какова моя роль в нем?

– Я могу сказать лишь то, что ты и так знаешь. Больше ничего. – Бертран виновато опустил голову. – Прости меня, девочка.

Из глаз Серен потекли слезы, которые, спустя считанные секунды, смешались с дождевыми каплями. Бертран не видел ее лица, однако отчетливо слышал учащающиеся всхлипы.

– Ни за это ты должен извиняться, учитель. Ни за это.

– Серен! – жалобно воскликнул мужчина, подняв голову. – Прошу тебя, не начинай! Это не приведет ни к чему хорошему, как всегда! Прошу тебя!

– Меня мучают воспоминания о тех временах, когда я была еще ребенком. И то, что свалилось на меня буквально за один день.

– Прекрати, Серен!

Пронзительно ахнув, девушка отступила на несколько шагов. Утерев рукой влажное лицо, Серен опечалилась. Она замолкла.

Бертран не спускал глаз с ученицы. Он чувствовал себя полностью виноватым в отношении девушки, но признаваться в этом не собирался по личным причинам. И все же он пристально взглянул на нее, и на сердце стало чуточку теплее.

Ее ухоженные огненно-рыжие волосы напоминали о матери, когда та была еще жива. Зеленого оттенка глаза и вовсе сводили с ума, а розоватые губы придавали ей детский вид. Но все это были мелочи, по сравнению с тем, отчего Бертрану становилось не по себе каждый раз, когда они встречались взглядами. Это был очень даже заметный, зарубцевавшийся протяженный шрам от пореза, который начинался от правого виска и заканчивался в районе подбородка. Историю его возникновения Серен предпочитала никому не рассказывать, но учитель знал горькую правду. Сейчас этот шрам отчасти перестал смущать девушку, однако при общении с незнакомцами часто отдавал воспоминаниями, в основном неприятными.

Молчание прекратилось. Серен смогла кое-как успокоиться и привести себя в порядок.