Сьюзан Дэвис - Невеста мастера

Бостон, 1850 год

Дверь таверны «Русалка» распахнулась настежь. Порыв снежного январского вихря ворвался вовнутрь. В проеме появилась фигура высокого, атлетически сложенного мужчины. Он помедлил на пороге. Его широко расставленные ноги безошибочно говорили о том, что он провел немало лет на качающейся палубе корабля. Снежинки медленно таяли на широких плечах его пальто. Голубые глаза — цвета полярного неба летом — оглядели пестрое сборище за столами. Дочерна загорелые моряки, рабочие с верфей, докеры — все, что потягивали темный ямайский ром, которым славилась «Русалка», один за другим замолкали, как только их взгляд останавливался на мощном силуэте в двери.

— Ну, как он, явился? — Голос Лохлена Мак-Кина (в Бостоне его древнешотландское имя переделали в короткое — Лок) прозвучал гулко-раскатисто, как из бочки.

— Ага. — Мрачный хозяин кивнул в направлении двери, ведущей в отдельный кабинет. — Там он.

Лок тоже кивнул, захлопнул тяжелую дубовую дверь и быстрыми шагами, выдававшими нетерпение, направился туда, куда указывал жест хозяина. Взгляды посетителей — любопытные, завистливые, порой и явно враждебные — провожали его. В своем большинстве посетители таверны были действующими лицами той золотой лихорадки, которая охватила Америку: члены экипажей судов, направлявшихся к мысу Горн, и затем — вдоль тихоокеанского побережья — в Калифорнию, корабелы, строившие эти суда для них, наконец, будущие пассажиры этих судов, надеявшиеся найти там свое Эльдорадо… Пожалуй, не было на побережье человека, который не знал бы, кто такой Лохлен Мак-Кин. Его называли Железным Маком. Прямой, чуждый всяким уловкам и хитростям, но лучше не попадаться ему на узкой дорожке, — раздавит — так он виделся окружающим. У него не было близких друзей или привязанностей, если не считать страсти и таланта к кораблестроению. За это порой его называли еще и Мастером — почетное прозвище в краю, где мастерством в этом деле удивить было трудно.

Лок слышал сдержанный ропот голосов у себя за спиной, даже отдельные реплики по своему адресу, но ни разу не обернулся и даже не подал виду, что это его как-то касается. Да, он не смог бы выкарабкаться в жизни, если бы на все реагировал, а эти — они еще узнают, на что он способен.

Тишину отдельного кабинета, куда он вошел, нарушал только непрерывный стук ножей и вилок о посуду. Две фигуры склонились над столом: одна — мальчишески тонкая, в кепке и мешковатом свитере, другая — мощная, как ствол старого дуба; густые бакенбарды, обветренная кожа лица, — все складывалось в облик испытанного морского волка. Именно он поднялся навстречу Локу.

— С прибытием, капитан Дженкинс. Слава Богу, «Элиза» снова в родном порту. Впрочем, когда вы у штурвала, иначе и быть не могло. — Локу пришлось слегка повысить голос, чтобы быть услышанным: сотрапезник Дженкинса начал щипцами обрабатывать лангустов, лежавших в огромном блюде перед ним. С трудом, веря своим глазам, Лок обозрел стол, весь уставленный пустыми тарелками, блюдами и чашками. Ничего себе аппетит у этой парочки!

— Ваш корабль — настоящая птица, сэр. — Четкий ответ-рапорт капитана отвлек внимание Лока от этого обжорства. — Трюмы полны китовым усом и ворванью — все прямо с Сандвичевых островов, из Лахайна. Неплохой куш вам обеспечен. На лице Лока мелькнула улыбка: «Да уж, эти товарищи со Стейт-стрит покусают теперь локти». Он снова бросил взгляд на молоденького парнишку, уничтожавшего лангустов с таким видом, как будто перед ним были его заклятые враги, и подумал, что его, Лока, любимое блюдо, которое ему еще предстоит вкусить, тоже будет холодное. Это будет холодная месть. Он ярко представил себе, как заскрипит зубами этот престарелый Александр Латэм, из первой десятки бостонских купцов, когда узнает, что добрая порция барышей от нынешнего китобойного сезона уплыла мимо его загребущих лап. Соперничество между Мак-Кинами и Латэмами уже имело длинную историю. Обе семьи понесли в этой драке потери. Отец Мак-Кина преждевременно ушел в могилу, а единственный сын Латэма пропал без вести где-то в просторах Тихого океана при весьма таинственных и не разгаданных до сих пор обстоятельствах. Во всяком случае, никто так и не получил объявленного лет десять назад вознаграждения в двадцать пять тысяч долларов, которое Латэм обещал тому, кто сообщил бы ему какую-нибудь информацию о судьбе сына.