Филиппа Карр - Мы встретимся вновь

Воображаю, как местные жители трясли головами и говорили, что ничего путного из этого не выйдет, и они, возможно, были правы, поскольку Джоуэн не вернулся из Дюнкерка.

Я очень тревожусь за Виолетту, она не такая, как я. Она любит по-настоящему и навсегда.

Временами я чувствовала себя узницей. Я была замужем за человеком, который перестал привлекать меня. У меня был ребенок, который больше любил Виолетту и нянюшку Крэбтри, чем меня. А мне всегда хотелось восхищения и возбуждения. Добрый вежливый Дермот не был тем страстным возлюбленным, который мне требовался.

И тогда я встретила Жака.

Наступило Рождество. Вражда была отброшена в сторону, и это сделали Джоуэн, его бабушка и Виолетта. Бабушка, разумная земная женщина, жила ради собственного обожаемого внука, в котором не находила ни малейшего изъяна. К счастью, ей понравилась Виолетта. Ведь миссис Джермин могла посчитать, что та недостаточно хороша для распрекрасного Джоуэна, да и кто бы вообще подошел ему? И все, казалось, шло прекрасно. Но началась эта проклятая война, и теперь мы, может быть, никогда уже не увидим Джоуэна.

Итак, было Рождество, когда Жак появился в Корнуолле. Я познакомилась с ним в поместье Джерминов. К тому времени я уже разочаровалась в жизни и хорошо поняла, какую грубую ошибку совершила. И вот Жак.

Джоуэн познакомился с ним где-то на континенте. Должно быть, он рассказал Жаку о Корнуолле и добавил что-то вроде этого: «Вы должны приехать к нам». Это было одно из таких случайных знакомств, когда люди легко приглашают друг друга в гости, зная, что вряд ли встретятся вновь. Но судьба выкидывает неожиданные шутки, и, казалось бы, совсем незначительный факт изменяет жизнь.

Итак, Джоуэн познакомился с Жаком Дюбуа и пригласил к себе в гости. Лучше бы всего этого не было.

Но Жак приехал. Он остановился в одной из гостиниц Полдауна, с ним был его друг Ганс Флейш, немец и тоже художник. Они привезли мольберты и очень восхищались красотой корнуоллских берегов. Я помню, как была подавлена монотонностью и скукой жизни в то время.

Как отличался Жак от тех, кого я знала, и особенно от Дермота! Он понимал мое состояние и сочувствовал мне. Я вернулась домой от Джерминов и ощущала то возбуждение, в котором я всегда нуждалась. На следующий день я увидела Жака с мольбертом на скалах. Был один из тех мягких зимних дней, которые довольно часто бывают в этих местах. Он очень обрадовался, увидев меня. Я села рядом и спросила, не помешаю ли я ему. Ни в коем случае, ответил он и сказал, что работа действительно могла помешать нашей встрече и что он с величайшим удовольствием прекращает ею заниматься. В такие моменты Жак знал, что сказать.

Мы гуляли в тот день и не замечали, как летит время.

– Я здесь каждый день, – сказал Жак. – Но погода не всегда так хороша, как сегодня, – тогда я в гостинице. Мне хотелось бы показать вам мои работы.

Три дня мы встречались на скалах. Затем я стала замечать, что что-то возникло между нами. Это было больше, чем мимолетный флирт. Мы условились, что я приду к нему в гостиницу. Конечно, если бы меня увидели там, это вызвало бы много толков. И придумывание, как попасть в гостиницу незамеченной, стало еще одним шагом по дороге лжи.

Результат был неизбежен. Вскоре мы стали любовниками. Каким волнующим любовником он был! Как отличался от Дермота!

Я знала, как потрясена была бы моя семья, включая Виолетту, если бы они узнали об этом. Виолетта всегда придавала большое значения условностям: не представляю ее отступившей со стези добродетели. Полагаю, что я больше боялась ее, чем Дермота.

Я всегда жила настоящим. Виолетта называет это существованием мотылька.

– Порхает туда-сюда, – говорила она, – вокруг горящей свечки, пока не сожжет крылышки.

Долго так тянуться, конечно, не могло, как я ни пыталась уверить себя в обратном. Жак не мог оставаться вечно. А затем наступит мое возвращение к унылому существованию.

Однажды Жак сказал:

– А почему бы тебе не поехать со мной? Тебе понравится Париж.

– Просто великолепно! – ответила я и позволила себе поверить, что это возможно.

Полагаю, что у нас с Жаком были одинаковые характеры. Мы начали обдумывать, как это сделать. Я люблю планировать, самые дикие идеи приходят мне в голову. Раньше была Виолетта с ее здравым смыслом. «Как абсурдно ты живешь!», «Как ты могла такое сделать?», «У тебя нет логики». И она могла с самого начала доказать мне мою глупость. Но ее не было, а я лежала в постели Жака в гостиничном номере и порхала на крыльях фантазии. Мы мечтали и не думали о том, что это невыполнимо.