Джулия Лэндон: Прекрасный незнакомец

Артур вряд ли мог упрекнуть отца своего друга за то, что он презирает повес; он полагал, что вполне естественно для любого человека искать виноватого, если он потерял сына, в особенности так, как потерял его Ротембоу. Но, к сожалению, лорд Ротембоу, который некогда учил четверых мальчишек играть в крикет, теперь обливал их презрением при любой возможности и даже публично отказывался находиться в одном помещении с ними. И Артур, тщательно скрывавший свои мысли и безысходное отчаяние, вновь ощутил привычное чувство негодования на Филиппа, которое появилось у него три года назад.

Они молча шли по коридору, покрытому толстым ковром; впереди торопливо шагал Барнаби. Остановились они одновременно, едва переступив через порог Утренней гостиной, и терпеливо ждали, когда Барнаби зажжет канделябры. Когда за дворецким тихо закрылась дверь, Артур повернулся к Ротембоу.

— Милорд? — вежливо вопросил он.

В маленьких синих глазках Ротембоу застыл ледяной холод.

— Вы ведь не захотели остановить его, да? До тех пор, пока не получили пару фунтов, — бросил он и швырнул сложенный лист бумаги на стол. Листок заскользил по отполированной поверхности. — Я абсолютно уверен, что вы знали об этом… об этом безумии!

Джулиан бросил вопросительный взгляд на Артура, который торопливо разворачивал документ. Это было письмо, адресованное в контору «Братья Кристиан», подписанное неким мистером Джейми Реджисом, эсквайром, из Стерлинга, что в Шотландии, и датированное июлем 1835 года — то есть почти два года назад. Артур пробежал глазами буквы, аккуратно выведенные пером на толстой веленевой бумаге, и такие слова, как «долг», «недоимки», «налоги», бросились ему в глаза. Тогда только он начал понимать, что читает.

Стада Филиппа.

Речь шла о землях и крупном рогатом скоте в центральных нагорьях Шотландии, в которые Филипп вложил деньги всего лишь за несколько недель до своей смерти. Артур забыл об этом, но теперь понял, что предчувствие тогда его не обмануло — это было, судя по всему, очень глупое капиталовложение. Он сунул письмо Джулиану и подошел к камину. Перед его мысленным взором четко всплыли события того времени. Ну конечно, он все знал об этой авантюре и считал ее очень неблагоразумным поступком, не имеющим перспектив, поскольку именно в этот период многие скотоводческие хозяйства в Шотландии уступили место овцеводческим фермам.

Но Филипп тогда потерял голову, его мальчишеский энтузиазм оказался сильнее холодного и трезвого расчета. Очевидно, некий шотландский фермер, будучи по уши в долгах, предложил часть своего имущества в обмен на вливание наличными. Филиппа увлекла эта сделка, и он предложил фермеру оплатить покупку коров, уверенный в том, что рынок скота сделает его богатым человеком и принесет необходимые средства, которые помогут ему расплатиться с долгами. Артур предупредил его, что это пустая затея, но Филипп нетерпеливо отмахнулся от него и оформил покупку через контору «Братья Кристиан». И Артур, вместо того чтобы устроить другу головомойку, больше не раскрывал рта, тем самым, позволив Филиппу и дальше рыть себе яму. Для Филиппа эта смехотворная покупка была отчаянной попыткой изменить свою жизнь и начать все сначала — попыткой вернуть себе уважение.

— Я что-то не понимаю, — проговорил Джулиан у него за спиной. — Письмо ведь двухгодичной давности.

— Очевидно, оно долго искало адресата, — произнес Ротембоу.

— Я не знал, что Филипп вложил деньги в землю в Шотландии. — Джулиан был очень удивлен.

— Да, милорд, он купил ненужное стадо и еще менее нужный участок земли всего за пару недель до того, как его убили! — в ярости вскричал Ротембоу. — А теперь я должен выплатить двадцать тысяч фунтов, и дай Бог, чтобы этим дело и ограничилось! — Ротембоу устремил на Артура сердитый взор. — Вы знали об этом, Кристиан! Он заключил эту глупейшую сделку через вашу контору!

— Да, я это знал.

— Значит, вы знали, что он бросает большие деньги коту под хвост! Боже мой, как вы могли позволить это, будучи в здравом уме? Вы обязаны были остановить его, не дать ему сделать такую глупость!

Конечно же, он мог остановить Филиппа и не дать ему убить себя. Именно это он хотел сказать Ротембоу, и оба они это понимали.

— Послушайте, милорд, — поспешно вмешался Джулиан. — Ведь Филипп был взрослым человеком, и сам отвечал за свои поступки!

Теперь Ротембоу набросился на него.

— Он был пьяницей! Никчемным, нищим пьяницей! Он был обречен с того момента, как встретился с вами, — в отчаянии простонал он. — До того мой Филипп был хорошим мальчиком, очень хорошим, но вы его погубили! Повесы погубили его, а теперь… теперь… — Голос Ротембоу внезапно упал; его синие глаза оглядели потолок и стены, плечи опустились, и, словно признавая свое поражение, он испустил долгий, усталый вздох.