Джулия Лэндон: Прекрасный незнакомец

Если бы Артуру Кристиану предстояло быть подвергнутым худшей из всех пыток, палачи не смогли бы придумать ничего более изощренного, чем этот прием, который он сам же и организовал в своем доме.

И во всем был виноват он, только он, и никто больше. В конце концов, ведь это он давал бал в своем особняке на Маунт-стрит, и именно его равнодушие позволило всякому светскому сброду войти в его дом. Уж лучше быть утопленным и четвертованным, думал Артур, чем исполнять роль хозяина этого хорошо продуманного приема — и множества точно таких же в течение сезона, — лишь бы не выносить призывные взгляды Порции Беллоуз, которая к тому же еще и трогала его сейчас за ногу.

И в том, что она трогала его за ногу, был, конечно, виноват он сам. Слишком невнимательно относился он к своим гостям и потому не заметил, когда она пришла, а потом было уже слишком поздно. Порция очень целеустремленно загнала его в маленький альков в стороне от главного коридора, и ее рука нагло принялась шарить по его бедру.

— Я никогда не забывала вас, Артур, ни на мгновение, — промурлыкала она голосом, который больше всего подходил для спальни.

— Ну, разумеется, — протянул Артур и опустил руку вниз, в путаницу обвивающих его тяжелых атласных юбок Порции. И принялся палец за пальцем отрывать от себя ее руку.

— Когда он лежит на мне, я представляю себе, что это вы, — хрипло шептала она, поглаживая крупную черную жемчужину, покоящуюся на ее пышной груди. Она медленно нарисовала пальцем вокруг броши воображаемую линию, опуская ее все ниже и ниже в вырез платья из золотистого атласа. — По ночам мне снится, что вы меня ласкаете.

На самом деле он готов был держать пари, что когда Рот лежит на ней, эта сучка думает только о его немалом состоянии…

Ее пальцы снова с настойчивостью, достойной лучшего применения, принялись шарить у него между ног.

— Я не хотела причинять тебе страданий, милый.

Она проговорила это точно с такой же интонацией, как и в ту пору, когда им было по восемнадцать лет, и в голосе ее было то же нежное мурлыканье, которое заставляло Артура признаваться ей в вечной любви по десять раз на дню. Этот голос, а также огонь, тлеющий в ее взоре, принудили его смиренно просить у ее отца разрешения сделать ей предложение, на что его светлость спокойно ответил, что мисс Беллоуз уже обручена с Робертом Лэмпли. Роберт Лэмпли, двумя годами старше Артура, должен был унаследовать не только состояние, но и титул — как раз то единственное, чем не обладал Артур. Тогда он впервые в жизни понял, как ничтожен в глазах света не имеющий титула третий сын могущественного герцога.

Теперь, в тридцать шесть лет, он уже знал, как несносны, могут быть женщины, и в очередной раз спокойно отвел руку Порции.

— Миледи Рот, вы знаете, что я не верю ни единому слову, которое слетает с ваших губ, — заявил он с улыбкой, словно ее признание его позабавило, хотя на самом деле все было наоборот. Она постоянно унижала его, а когда у нее было соответствующее настроение — делала из него полного дурака. О да, Порция Беллоуз не один, а целых два раза оставила в дураках лорда Артура Кристиана, третьего сына герцога Сазерленда! И судя по тому, с какой наглостью ее пальцы порхали по его чреслам, она решила в третий раз унизить его — на этот раз самым изумительным и превосходным образом.

И теперь, в алькове, Порция нагло обхватила ладонью выпуклость в его панталонах и улыбнулась порочной улыбкой продажной женщины. Артур ответил ей равнодушной улыбкой, зная, что эта женщина никогда больше не вызовет у него ответной реакции. Он обхватил ее запястье и крепко сжал.

— Ваш муж всего лишь в пятидесяти футах отсюда, — проговорил он мягким, увещевающим тоном.

Ее щеки вспыхнули, но она беспечно пожала красивыми плечами.

— Он нас не увидит, а если даже и увидит, не обратит внимания.

— Пожалуйста, мадам, прекратите. — Он сжал ее запястье так сильно, что и сам испугался — вдруг ее кость треснет прежде, чем она его отпустит.

Надув губы, как обиженный ребенок, она вырвала руку и вскочила, потирая то место, где он сделал ей больно.

— Вы ужасно злой! Столько лет прошло, а вы обвиняете меня только в том, что я пыталась выжить в этом жестоком мире!

Фыркнув весьма непочтительно, Артур небрежно скрестил руки на груди.

— Я обвиняю вас во многих вещах, дорогая, но выживание к ним не относится.

Ее карие глаза сверкнули гневом.

— Вы забыли, кого вы оскорбляете, милорд!

— Вовсе нет. — Он насмешливо поклонился. — Я не мог бы этого забыть, поскольку вы — единственная женщина, с которой я не стал бы спать даже ради спасения собственной жизни.