Линда Ли - Белый лебедь

Но теперь все это не имеет никакого значения. Отец попросил ее приехать домой. Единственный вопрос, который не давал ей покоя, — почему он это сделал?

Через три месяца они прибыли в Бостон. Слишком рано. На неделю раньше, если быть точным.

Диндра и Генри не пожелали ехать в Монако без Софи. А Маргарет, которая надеялась, что ее бостонские родственники будут рады видеть ее у себя, тут же послала сообщение о своем возвращении. И в результате все четверо стояли сейчас перед «Белым лебедем» — величественным особняком из красного кирпича и известняка.

Солнце село, и газовые фонари освещали золотистым светом Коммонуэлс-авеню в престижном бретонском квартале Бэк-Бэй. Генри вглядывался в дом. Со стороны улицы не светилось ни одного окна.

— Непохоже, что нас ждут.

Софи взглянула на него с озорной улыбкой. Она и представить себе не могла, что так разволнуется, оказавшись дома.

— Потому что никто не знает, что мы здесь. Я хочу сделать папе сюрприз, — объяснила она, а потом ее улыбка померкла при мысли о совершенно темном доме. — Мне казалось тогда, что это хорошая мысль, — упавшим голосом — произнесла она.

Диндра закатила глаза.

— Прекрасно, мы устроим сейчас им сюрприз, — заявила она и стукнула зонтиком незадачливого мальчишку-фонарщика, который случайно задел ее юбку, проходя мимо. — После визита мы отправимся в ближайшую гостиницу. Я уже говорила раньше и скажу еще раз — твой отец не захочет, чтобы какой-то мужчина и две женщины, которых он даже не знает, жили в его доме.

— Мой отец не такой человек, — возразила Софи. — И потом, «Белый лебедь» — вовсе не дом моего отца, как думает большинство в Бостоне.

— Вот как? — задумчиво проговорила Диндра. — А кому же он принадлежит?

Софи радостно рассмеялась.

— Мне.

Стояла зима, все вокруг было покрыто снегом и льдом, но это ее не обескуражило. Она с восторгом смотрела на голые розовые кусты, которые посадила в детстве вместе с матерью и которые теперь торчали из-под снега, укутанные на зиму. Она восхищалась двумя лебедями, высеченными из гранита, которые гордо возвышались по обеим сторонам лестницы, ведущей к парадному входу.

«Белый лебедь». Утонченность и достоинство. И на какое-то мгновение время вернулось вспять и Софи почудилось, что сейчас распахнется дверь и ее мать выйдет на крыльцо, раскрыв ей свои объятия.

Софи глубоко вздохнула. Матери нет в живых уже пять лет. Но Женевьева Уэнтуорт все еще здесь — и в музыке ее дочери, и в цветах, и в садовых шпалерах. Ее дух незримо витал в этом доме, единственной материальной собственности Софи, кроме ее виолончели, и вместе с виолончелью составлял все богатство ее дочери.

Она давно уехала из Бостона, но сознание, что у нее есть «Белый лебедь», придавало ей уверенности. Если даже она потеряет все, у нее останется этот дом. Сколько раз она окружала себя мыслями о его прочных стенах и резных деревянных дверях, точно защитой от холода?

Подхватив подол великолепного дорожного костюма из синего бархата, Софи поднялась по лестнице. У двери она постучала раз, потом еще. Предвкушение и трепет при мысли о встрече с отцом переполняли ее сердце. Обнимет ли он ее, поцелует ли или будет держаться отчужденно и сдержанно? Как поведет себя ее мачеха. Патриция? Улыбнется ли она приветливо ее друзьям?

Но на стук никто не отозвался.

Софи нажала на ручку, но дверь оказалась запертой.

— Странно, — протянула она.

Диндра удобно устроилась на спине одного из лебедей, достала сигарету и вставила в длинный мундштук. Спичка зажглась и зашипела на морозе.

Маргарет ходила взад-вперед, отмахиваясь от дыма всякий раз, когда он настигал ее.

Генри тоже попробовал нажать на дверную ручку, он даже подошел к окнам и подергал каждое.

— Дом крепко заперт, — заявил он, забирая у Диндры мундштук. — Ясно, что внутри никого нет.

— Как это может быть? — пробормотала Софи. — Даже если хозяев нет дома, там должны быть слуги.

Квартал Бэк-Бэй состоял из длинной узкой сети улиц, причем Коммонуэлс-авеню проходила через ее середину, точно некое лакированное, уставленное статуями главное блюдо. Особняк «Белый лебедь» стоял на углу Коммонуэлс-авеню и Беркли-стрит. Аккуратно расчищенная дорожка вела к просторному двору, огибая здание, и тянулась вдоль всего дома. А дорожки не расчищаются сами собой. Значит, кто-то должен здесь быть.

— Может быть, твой отец переехал куда-то со своей новой семьей?