Эллен Марш - Упрямица

Эта картина была очень дорога сердцу Рэйвен, ей никогда не надоедало глядеть на нее. Катаясь верхом, она всегда останавливалась на этом месте, чтобы впитать в себя любимый, придающий ей силы пейзаж, а уж потом её взгляд обращался к более суровым картинам. Развер­нув Синнабара, она заставила его ехать неспешной рысью, руки в перчатках умело натянули поводья, давая понять жеребцу, что ей сейчас не до галопа. Жеребец послушно подчинился приказу хозяйки, лишь поднятые уши и раз­дувающиеся ноздри говорили, что ему вовсе не надоела их бешеная скачка, и только подай знак – он тут же сорвет­ся с места. Рэйвен нежно погладила сильную шею живот­ного, и глаза её просияли от гордости. Она сама выпестовала Синнабара из маленького жеребенка и под руководством отца тренировала его для себя. Синяки и ссадины вспоми­нались теперь с улыбкой, хотя их было немало, ибо Синнабар рос неуправляемым жеребенком. Частенько его упрямство доводило ее до слез. Но она была терпеливой и настойчивой, упрямства ей тоже было не занимать, так что Синнабар сформировался в «очень привлекательную лошадку», как любил говаривать её отец. Так он маскиро­вал свою гордость дочерью, но она прекрасно знала, как он гордился ею: даже планировал на следующий год за­вести потомство от Синнабара, надо было только подо­ждать его полного возмужания… Но все эти планы так и остались планами из-за внезапной смерти отца.

В янтарных глазах засветилась боль, Рэйвен плотно сжала губы. Ей не хотелось испортить чудесную верхо­вую прогулку грустными воспоминаниями, она и так впер­вые за последнее время непрерывных проливных дождей выбралась покататься. К тому же она непозволительно долго находилась во власти печальных дум, порой дово­дивших ее до отчаяния. Жеребец мгновенно уловил пере­мену настроения Рэйвен, ее желание встряхнуться и тут же отреагировал, перейдя на галоп. Рэйвен не стала оста­навливать его. Она натянула свою маленькую шляпку на лоб, чтобы ее не снесло ветром, и Синнабар, словно пти­ца, рванул вперед.

По узкой проселочной дороге, петлявшей среди хол­мов и полей в направлении из Лэндз-Энда в Пензанс, тряслась, поскрипывая, маленькая бричка, и Рэйвен, пе­ремахнув на Синнабаре через невысокую каменную изго­родь, отделявшую поле от дороги, заставила жеребца перейти на шаг, чтобы взглянуть, кто там едет. Узнав фигуру преподобного Парминстера, она издала еле слыш­ный стон, но делать было нечего. Тощая, плохо кормлен­ная кобыла пастора покорно плелась, таща за собой скрипучую повозку.

– Доброе утро, преподобный отец, – вежливо ска­зала Рэйвен, поравнявшись с бричкой. Синнабар повер­нул голову и презрительно зафыркал при виде утлой телеги и жалкой клячи.

Преподобный Парминстср взглянул на раскраснев­шееся лицо красавицы, сидящей на возбужденно бьющем копытом жеребце, и его полные губы неодобрительно сжались.

– Вы не в трауре, мисс Бэрренкорт, – заметил он своим гнусавым голосом, напомнившим Рэйвен о мучи­тельно скучных воскресных проповедях.

Она взглянула на свою темно-зеленую амазонку.

– Я-а… э-э-э…

– Дьявол неустанно подкарауливает тех, кто не сле­дует заповедям Господним, – напомнил ей пастор. Его длинное, тонкое лицо излучало уверенность в собственной непогрешимости. – Предупреждаю вас, мисс Бэрренкорт, вам не избежать сплетен и пересудов, если вы сни­мете траур раньше срока. Вас осудят.

– Кто? Господь или вы? – гневно отрезала Рэйвен, слишком хорошо знавшая преподобного, чтобы смутиться от его поучений. Пусть думает что хочет.

Щеки преподобного побагровели.

– Я не стану укорять вас за дерзкий язык, дитя мое, потому что знаю: каждое ваше слово или поступок продиктованы скорбью. Но я намерен лично проследить, чтобы вы не свернули с праведного пути после смерти вашего отца.

– Вы полагаете, он плохо воспитал меня? – резко спросила Рэйвен, прекрасно зная, что так оно и было. Любой в этой части Корнуолла мог бы сказать, что Джеймс Бэрренкорт позволял своей дочери абсолютно все, вплоть до диких скачек на необузданном жеребце. Но Рэйвен знала и то, что ни одна душа не осудила бы его и не подумала бы о нем плохо. И арендаторы отца, и жители деревень, и рыбаки Сент-Айвза уважали и ценили этого доброго и честного человека, всегда готового прийти им на помощь.

– Мне придется изрядно потрудиться, чтобы спасти вашу душу от вечного проклятия, строптивая Рэйвен, – ответил преподобный, в глазах которого отразилась от­кровенная похоть.