Сари Робинс - Одна грешная ночь

– Знаю. Но я был так счастлив последние два года и не хочу, чтобы они кончались. – Он пожал плечами, не в силах сдержать свои чувства. – Никогда в жизни мы с отцом так не ладили. Никогда я не чувствовал такой связи с обществом, с равными мне по рождению и по положению. Мы созданы друг для друга. Если бы ты могла посмотреть на это моими глазами.

Она попыталась отшутиться:

– Просто я вижу все иначе, чем ты.

– Но ведь ты счастлива со мной.

– Я не могу себе представить, что буду с кем-то еще, но…

– Если бы только ты так нелепо не противилась браку…

– Нелепо? – Она вырвалась из его объятий. – Нелепо?

– Возможно, я употребил неточное слово. Может быть, лучше сказать «слишком противилась»?

– Слишком? Ты считаешь мои опасения излишними? – Она подбоченилась. – Скажи мне, Диллон, почему Кейн третировал мою мать? Потому что, как муж, имел над ней безграничную власть. Над ней, над ее деньгами, над домом.

– Она для него была ничто, и он обращался с ней, как с ничтожеством.

– Совершенно верно.

– Но не можешь же ты думать, что я когда-нибудь…

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь был вправе распоряжаться моей жизнью. Я терпела его власть одиннадцать лет, этого хватит на всю оставшуюся жизнь. А моя мать…

Вспомнив о хрупкой, вечно подавленной женщине с прекрасными золотыми волосами и печальными сапфировыми глазами, Лилиан почувствовала, что ее решимость непоколебима.

– Возможно, в конце концов ее доконала лихорадка, но дух ее был сломлен задолго до этого.

– А твои дедушка с бабушкой понимали это?

– Полагаю, они осознали это только после ее смерти. Но произойди это раньше, они бы все равно были бессильны. – Стараясь отогнать воспоминания, Лилиан обхватила себя за плечи. – Вздумай Кейн бороться с ними из-за меня, он наверняка одержал бы победу. Ведь в моем свидетельстве о рождении стоит его имя. В глазах света он мой отец, и эта угроза висит над моей головой, словно дамоклов меч, с самого моего рождения.

– Твои бабушка с дедушкой раскаивались, что устроили этот брак?

– Возможно. Но в то же время испытывали облегчение, поскольку им удалось дать мне законное имя.

– А ты предпочла бы, чтобы они раскаялись?

Она пожала плечами:

– Я никогда этого не узнаю. Так ведь?

Наступило молчание.

Лилиан вздохнула:

– Я не хочу с тобой ссориться, Диллон. Но ты должен меня понять.

– Значит, мы не поженимся?

– До тех пор пока я не вступлю в права наследства.

– То есть через год.

– Не думай, что меня устраивает роль любовницы. Я достойна лучшей участи. Мечтаю повидать мир.

В мечтах она не могла себе представить, чем станет заниматься, но в одном не сомневалась: она будет распоряжаться своей судьбой, сохранит свободу воли и духа, не обременяя себя зависимостью от мужчины.

Она увидела, как в его голубых глазах мелькнуло что-то похожее на боль – он был уязвлен.

– Ты несчастна, оттого что приняла решение остаться со мной?

– Ничего подобного. Возможно, меня угнетал мой выбор, но ты всегда был на высоте, всегда оставался чудом, Диллон. И я тебе благодарна.

Он взял ее руку и крепко сжал.

– Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое, дорогая.

– Знаю. – Она ответила на его рукопожатие. – Молю Бога, чтобы и Кейн это усвоил.

– Но ведь теперь он тебе не докучает.

– Пока нет. Благодаря тебе и твоему отцу. Он затаился, как змея, нежащаяся на солнце и готовая нанести удар при первой же возможности.

Лорд Корнелиус Кейн, пребывая в дурном расположении духа, сидел в высоком кожаном кресле у себя в клубе с бокалом бренди в руке. Он бежал в «Брукс» [1]в надежде укрыться от своего поверенного, который становился сущим наказанием. Болван не понимал основной концепции кредита. И видимо, настало время его сменить.

В гостиной появился мистер Питт. Лицо, как тарелка, вышедшие из моды панталоны. Кейн повернулся к нему спиной, всем своим видом показывая, что не желает видеть его в кресле рядом с собой.

– Теперь сюда пускают кого угодно, – пробормотал он.

– Что вы сказали? – спросил лорд Фелтон, подавшись вперед. Он был туг на ухо.

– Славный денек, – откликнулся лорд Кейн с деланной улыбкой.

– Моя Софи всегда любила весну, – вздохнул лорд Фелтон.

– Избавь меня от твоих лирических воспоминаний, старикан. Они повергают меня в панику.

– Леди Джейнос? – Склеротические глазки старого джентльмена заблестели. – Она ведь ваша родственница, да?

Как только речь заходила о Лилиан, на лице Кейна появлялась брезгливая гримаса. Он ненавидел июнь. Этот месяц напоминал ему о дне рождения порождения дьявола, повергшего в прах все его попытки создать себе приличную жизнь. А он ее заслуживал, как и любой дворянин, возможно, даже больше. Он редко задерживал оплату счетов, всегда отдавал карточные долги или проигрыш и почти никогда не жульничал. И все же ангелы, сидящие на облаках, бросали в него камни, как только он пытался встать на ноги.